Эльфрида Вайсгербер сидела в карете, зажатая между двумя здоровенными неразговорчивыми служанками, и дулась на весь белый свет. Конечно, она не ожидала, что ее мать с пониманием отнесется к двухнедельной отлучке старшей дочери, но вот так! Сразу! Как вернулась в отчий дом! Сослать в какой-то там Киршенбаумен! Да не просто так, а отдать ее в жены какому-то старому хрычу сорока семи лет от роду! Когда ей всего шестнадцать! Кто вообще такой это Мартин Ценкер и что он такого дал за нее родителям!?
и что же?На последний вопрос, впрочем, Фрида могла ответить почти наверняка. Родители, после того как отправили ее брата учиться в Военную академию, были в долгах как в шелках. И вот теперь, чтобы поправить свое благосостояние и обеспечить выживание шестерым младшим детям, они, можно сказать, продали старшую дочь. Причем отправили с ней самых занудных и ответственных слуг, которые точно смогут проследить, чтобы непутевая девица не сбежала по дороге. Так что пришлось терпеть.
Когда они доехали до места назначения, Фрида уже готова была убить всех. Вот только с оружием у нее были проблемы – шпаги у нее отродясь не было (да и обращалась она с ней так, что брат закрывал глаза руками и отказывался смотреть на это), пистолеты были спрятаны в багаже, который был привязан к крыше кареты, а фамильный стилет мать отобрала, сказав, что пришлет ей его на пятую годовщину свадьбы. Так что перед женихом предстала запыленная, растрепанная и злобная кошка, вместо обещанной ее матерью покладистой невесты. Фыркнув на приветствие, она пронеслась мимо него в дом, заявив, что пока она не примет ванну, разговаривать она ни с кем и ни о чем не будет. Философски пожав плечами, мужчина велел слугам как следует вымыть его будущую жену с дороги и передать ей, что он будет ждать ее в гостиной.
Через полтора часа Фрида появилась в гостиной уже гораздо более довольная жизнью. Она сделала реверанс и с вызовом уставилась на своего будущего мужа, который сидел в кресле перед камином, читая книгу. Это был невысокий и полный мужчина с розовой лысиной, обрамленной пучками седых волос. У него было умное, хоть и не красивое, лицо, тем не менее располагавшее к себе собеседника, вероятно из-за улыбки, таившейся в глубине глаз. Одет он был по последней моде, и Фриде стало даже немного неловко из-за того, что ее платье столь скромно. Впрочем, на ее манеры это не повлияло, скорее она озлобилась еще больше. Не дожидаясь приглашения, она, не говоря ни слова, подошла к камину и села в свободное кресло. Ее будущий супруг отложил книгу в сторону и произнес:
– Рад приветствовать Вас в своем доме, сударыня, – он встал и отвесил ей вежливый поклон. Фрида с трудом заставила себя не ответить вежливо:
– Не могу сказать о себе то же самое, сударь, – она хмуро смотрела на него, размышляя, что скажет ей мать, если ее вот прямо сейчас выгонят из этого дома и вернут в родительские объятья. По всему выходило, что ничего хорошего, и в таком случае действительно лучше сбежать по дороге. Но тогда положение ее братьев и сестер будет весьма шатким, а отец надеялся, что она не подведет их. Фрида вздохнула и взяла себя в руки. – Прошу прощения, сударь. Но я очень устала в дороге. – Еще бы, столько дней трястись в тесной душной карете, вместо того чтобы хотя бы ехать верхом.
– Желаете чаю? Или шадди? – голос господина Ценкера звучал… заботливо. Казалось, он даже не заметил грубости девушки. Фрида слегка оживилась. Шадди ей дома практически не давали, хотя она очень любила его, а вот у барона фок Хайнеманна варили отменно. «В конце концов», – подумала она, – «надо уметь найти выгоду в любой, самой идиотской ситуации. Здесь мне никто не запретит пить то, что я хочу и сколько хочу». И она уже более приветливо ответила:
– Шадди, пожалуйста.
Пока слуги накрывали маленький столик у камина, будущие супруги рассматривали друг друга. Фриде стало любопытно, что он думает о ней, но не спрашивать же… Сама она отметила жесткие складки около рта и сделала вывод, что этого человека лучше не сердить, сколь бы добродушным он ни казался. Осталось выяснить, что именно может вызвать его гнев – дурной нрав невесты к таким факторам явно не относился, по крайней мере пока.
Дождавшись, пока девушка сделает первый глоток, господин Ценкер произнес:
-- Итак, сударыня. Перед тем как мы отправимся завтра в Иоаннклостер для обручения, я бы хотел расставить все точки над и. Ваш отец говорил, что Вы умная девушка, и лучше с Вами говорить прямо и откровенно, -- Фрида чуть не подавилась шадди от такой рекомендации со стороны родного отца.
-- И что же именно Вы должны мне объяснить? – осторожно осведомилась она.
-- Все достаточно просто, сударыня, -- он тоже сделал глоток шадди и посмотрел на девушку поверх изящной фарфоровой чашечки. – Я один из самых богатых людей в нашем городе, хотя, безусловно, не самый знатный. Дворянином стал только мой дед, но наша семья всегда добивалась всего своим собственным трудом. У меня есть деньги, есть дело, но нет наследника. К сожалению, моя первая жена не смогла родить мне ребенка. И у меня есть основания предполагать, что я вообще не способен иметь детей. Поэтому, если Вы не родите мне сына в течение некоторого времени, скажем, года или полутора, я не стану ограничивать Вашу личную жизнь – при условии соблюдения всех внешних приличий, конечно. И еще при условии, что Ваш ребенок должен быть похож на меня хоть немного, например, -- он взглянул ей в глаза, -- у него не должно быть карих или зеленых глаз, рыжих, черных или белых волос… Сударыня, Вас не очень смущает эта тема?
Фриду эта тема смущала настолько, что она покраснела до кончиков ушей. Так откровенно с ней не говорил никто – ни мать, ни кормилица, наставлявшая ее в вопросах будущей семейной жизни, ни приятельницы. Но она нашла в себе силы отрицательно помотать головой.
-- Что ж. Тогда я продолжу, -- он улыбнулся. – У Вас может возникнуть резонный вопрос, что Вы получите от этой сделки. Отвечаю – я приглашен в высшие круги нашего местного общества. Вы сможете посещать балы и приемы – кажется, Ваш отец упоминал, что Вы любите танцевать. Я буду сопровождать Вас, но я не танцую, так что у Вас будет большой выбор кавалеров. У меня сносная библиотека – если Вы заинтересованы в академических знаниях, то на первое время Вам хватит. Вы не будете ограничены в средствах – я достаточно богат, чтобы позволить себе практически любой женский каприз. Хотя замок Штарквиндов я Вам подарить, увы, не смогу… -- Фрида фыркнула:
-- Зачем бы мне понадобился замок Штарквиндов?
-- Тем лучше, обойдемся без замка. Также я рассчитываю на Ваше общество в те вечера, когда Вы не будете заняты – мне бы хотелось получше узнать свою жену. Ну и у Вас будут светские обязанности, о которых мы поговорим позднее, -- он помолчал. – Скажите, сударыня, такая постановка вопроса Вас устраивает?
Фрида оценивающе посмотрела на господина Ценкера. Конечно, это не тот идеальный брак, о котором она мечтала. Но она подозревала, что это было очень выгодное предложение.
-- А что будет, если я скажу «нет»? – осведомилась она.
-- Если Вы скажете нет, то, вероятно, мне придется вернуть Вас домой, не буду же я брать Вас силой. Но я рассчитываю на Ваше согласие.
Фрида грустно усмехнулась.
-- Возврат не предусмотрен. Если бы я могла просто так вернуться домой, меня бы сопровождала мать или еще какая компаньонка, а не только слуги. Я согласна, сударь.
-- Тогда, возможно, Вы хотите осмотреть Ваш новый дом или примерить платье для завтрашней церемонии? Вероятно, его придется как-то подгонять, но Шарлотта Вам поможет, -- он позвонил в колокольчик, и в гостиной появилась милая девушка лет двадцати. – Шарлотта поступает в Ваше полное распоряжение, -- девица сделала книксен. Господин Ценкер поднялся с кресла и подал своей невесте руку, та тоже встала. Проводив ее до порога, он собирался вернуться к чтению, но Фрида остановила его вопросом:
-- Скажите, сударь, как мне называть Вас? – он медленно повернулся и посмотрел ей в глаза.
-- Мартин, сударыня. Вы можете называть меня Мартин, -- она опустила взгляд, но тут же снова посмотрела на него:
-- Близкие люди называют меня Фридой, -- произнесла она и, развернувшись, быстро вышла из комнаты.
***
Следующий день прошел достаточно спокойно – насколько спокойно может пройти торжество на сотню человек. Еще ночью Фрида убедила себя, что сделать она в этой ситуации ничего не может, и ей остается лишь плыть по течению, мило улыбаться и делать то, что от нее ждут. Поэтому во время службы она была спокойна, ответила «да», когда было нужно, без возражений приняла поцелуй мужа, и лишь отметила про себя, что странно давать перед Создателем клятву, про которую ты точно знаешь, что ее нарушишь – ведь не собирается же она и вправду всю жизнь быть верна старику?
На торжественном ужине ее представили сливкам общества, она старалась запомнить все имена и лица, но вскоре они слились в одно расплывчатое пятно. Все было очень ярко – танцы, тосты, поздравления… Так что когда дошло время отправляться в постель, Фрида уже была вымотана донельзя и не беспокоилась ни о чем.
Первая брачная ночь была… никакой. Мартин был умелым и осторожным любовником – еще бы, будучи в три раз старше сложно не приобрести никакого опыта, но Фрида не чувствовала ничего – ни любви, ни страсти, ни отвращения (чего она в глубине души боялась). Помня об их договоре, она решила, что способна дождаться своего страстного романа, который, конечно с ней обязательно случится – только не сейчас. А теперь… ну что ж, по крайней мере, выполнять супружеский долг не было противно.
***
Первый год Фрида обживалась в Киршенбаумен. Она изъездила верхом все окрестности, познакомилась со всей городской знатью, посещала балы, устраивала приемы, выезжала на охоту. Но иногда она ехала в маленькую укромную бухту на берегу моря и сидела там, глядя на море, вспоминая прошлое и мечтая о будущем. Поздними вечерами она часто проводила время с мужем. Мартин говорил ей про людей, с которыми она общалась – он не утаивал сплетен, но рассказывал их необидно и смешно. Он объяснял, чем вызваны те или иные поступки их знакомых, показывал, как мысли отражаются на поведении. Он учил ее общаться с людьми – то, чего ей очень не хватало дома – их ветвь семьи Вайсгерберов редко выбиралась в свет – и она была хорошей ученицей. Теперь она ни за что бы не позволила себе вести себя так как она вела себя по приезду – нет, она знала множество более тонких способов выразить свое неодобрение происходящим. По возрасту Мартин был ровесником ее отца – они вместе учились – но отец никогда не разговаривал с ней о том, что ее интересовало, и Фрида испытывала горячую благодарность мужу за то, что он видит в ней личность.
Незадолго до первой годовщины их свадьбы Фрида обратила внимание на дурное настроение мужа. Он отговаривался мелкими неприятностями в делах, но она заметила, что в таких ситуациях его очень раздражают досадные оплошности в хозяйстве – вроде запаздывающего завтрака, не вытертой пыли на каминной полке, пережаренного мяса – и она взяла хозяйство в свои руки – уволила домоправительницу и некоторых слуг, наняла новых – вот и пригодилось материнское воспитание. Мартин не возражал и был, кажется, благодарен ей – а она играла в эту игру с тем же энтузиазмом, что и в игру «светское общество». Муж усмехался и просил не забывать, что это всего лишь игры.
Приехавшая в гости на годовщину свадьбы мать была удивлена довольному спокойствию дочери – она не ожидала, что та будет счастлива в браке и, кажется, была готова извиняться перед чадом. Фрида не стала рассказывать ей о договоре с мужем, а просто водила ее с собой по всем приемам, вывозила на пикники и всячески демонстрировала, что она ничего не потеряла, уехав из родного города. Мартин сопровождал ее в большинстве развлечений, и они выглядели парой, у которой нет разногласий. Мать уехала домой успокоенная и, кажется, несколько завидующая столь удачной семейной жизни своей дочери.
***
Однажды, возвращая книгу на полку в кабинете, Фрида заметила упавшие со стола бумаги. Поднимая их, она не удержалась и заглянула в них, хотя обычно не позволяла себе влезать в дела мужа. Как любая женщина, она умела рукодельничать, и знала, как изготовляется кружево и что для этого нужно. Мартин как раз собирался установить на фабрику новое изобретение – машину, которая должна плести кружево с минимальным участием людей, и в бумагах приводились расчеты рентабельности по сравнению с ручным плетением. Цифры расходов заинтересовали ее. Она села за стол и подвинула к себе бумагу и перо. Зашедший в кабинет через некоторое время муж застал юную супругу, нахмурено разглядывающей свои записи.
-- Что случилось, дорогая?
Она улыбнулась ему.
-- Знаете, Мартин, мне кажется, Ваш управляющий на заводе Вас обманывает. Вот посмотрите, -- и она показала ему свои расчеты. – Столько расходных материалов не нужно ни для какого кружева, которое изготавливают на Вашей фабрике. Возможно, я что-то не учитываю, но даже при условии десяти процентов отбраковываемого (что для хорошей мастерицы просто недопустимо!) эти суммы слишком велики. Разве что Вы занимаетесь благотворительностью, и излишки идут непосредственно работницам.
Ценкер посмотрел на расчеты Фриды и на исходные бумаги. Задумался. Потом проговорил:
-- Я должен это проверить. Но я счастлив, что у меня жена не только красивая, но и умная. Мне повезло, -- с этими словами он вышел из кабинета, а Фрида осталась сидеть, глупо улыбаясь. Признание ее ума одним из самых умных людей, которых она знала, доставило ей ни с чем не сравнимое удовольствие, и она была намерена оправдать надежды мужа.
Через некоторое время, когда выяснилось, что фридины расчеты верны, господин Ценкер подключил ее к работе в магазинчике при мануфактуре. Там продавались не только кружева с фабрики, но и всякое другое, необходимое для шитья – ткани, нитки, фурнитура… Все это надо было заказывать, согласовывать поставки… Кажется, Мартин окончательно стал считать ее членом семьи, и негласный девиз Ценкеров «Работать, работать и еще раз работать» теперь относился к ней в полной мере. Фрида была не против – светские развлечения успели ей поднадоесть, только танцевала она с прежним удовольствием, и Мартин даже выписывал ей сборники танцев из Эйнрехта, чтобы она была в курсе столичных веяний. Иногда ее приглашали знакомые дамы, чтобы она показала им особо сложные места – это давало ей необходимую практику. Так что второй год семейной жизни пролетел незаметно.
***
На вторую годовщину Мартин, знающий о любви своей супруги к стрельбе, подарил ей изящно украшенный двуствольный пистолет, сделанный специально под ее маленькую руку, и напомнил, что оговоренное время прошло, и раз наследника нет, то она может считать себя свободной от выполнения супружеского долга и развлекаться, не забывая об осторожности.
-- Только помните, -- посмеивался он, -- что Вы не должны как-то выделять своего избранника из толпы своих поклонников. Не относитесь к нему ни лучше, ни хуже, чем к остальным, тогда велик шанс что никто ничего не заметит. – Впрочем, сам Ценкер был первым, кто понял, что между его женой и часто бывающем в их доме Августом Виссером, помощником капитана торгового судна «Быстрый», завязались отношения определенного рода. Он молчаливо одобрил ее выбор, и только еще раз посоветовал молодым людям быть осторожнее.
Фрида упивалась новыми ощущениями, но недолго. И года не прошло, как Густав погиб на дуэли, убитый обманутым мужем одной Эйнрехтской дамы. Смерть любовника не сильно расстроила Фриду – их встречи были редки, да и чувство к нему было неглубоким, скорее Фридой двигало любопытство. А кроме того, у нее нашлись и другие поводы для волнений.
Будучи в курсе всех торговых операций мужа как в магазине, так и на мануфактуре, она не могла не отметить некоторые странные поставки товара – обычно весьма дешевые, хотя продавался этот товар по обычным ценам. Она просмотрела бухгалтерские книги за несколько лет, и убедилась, что такие поставки происходили регулярно. Тогда она стала следить, откуда приходил этот товар. Выяснилось, что морем, причем во время прихода корабли самых близких друзей и партнеров Мартина обычно стояли на рейде. Вывод напрашивался сам собой. Фрида выждала еще некоторое время, и даже опустилась до того, чтобы подслушать один из деловых разговоров мужа. И через некоторое время пришла к ему с обвинением в контрабанде.
Господин Ценкер ничего не отрицал, и лишь выразил желание понять, как именно она об этом узнала. Фрида рассказала, втайне надеясь, что ошиблась. Но Мартин лишь указал ей еще на пару моментов, которые она упустила. И Фрида внезапно осознала, что боится… за мужа. Контрабанда как таковая не пугала ее, но она поняла, что привыкла к супругу, и ей будет весьма неприятно, если его вздернут на виселице. Тем не менее, она взяла себя в руки, и предложила мужу свою посильную помощь.
Пришлось узнать еще больше о морской торговле, о путях плавания кораблей, о том, где лучше брать шелк, а где бархат… Фрида не унывала. Она все больше времени тратила на дела и все меньше на развлечения – только прогулки верхом да поездки к морю оставались неизменными. Вскоре муж представил ее троим людям – одному торговцу и двум капитанам, которые вместе с ним составляли ядро их «маленькой компании по перевозке товаров», как они шутя это называли. Она была принята в этот круг избранных без вопросов – Мартин Ценкер пользовался среди них незыблемым авторитетом, и уж если он решил, что надо ввести супругу в дела, то они не спорили.
Во время этих встреч Фрида лучше познакомилась с капитаном Йоханом Густавом Мертенсом, и вскоре страсть охватила молодых людей. Они отправлялись на длительные прогулки верхом (помня об осторожности они встречались только в лесу за городской чертой). Фрида показала ему свой тайный пляж, где они провели немало времени вместе. Он называл ее только полным именем, говоря, что сокращение кажется ему пренебрежительным. Она ждала его из каждого плавания. Он привозил ей смешные сувениры. Она осмелилась несколько раз вывести его в свет, и танцевать с ним на балах (не забыв проделать то же самое еще для нескольких друзей мужа во избежание пересудов). Они любили друг друга, стараясь не упустить ни мгновения. Иногда Фриде было неловко, когда они собирались втроем с Мартином и Йоханом, чтобы обсудить какие-то дела – она могла забыться, и дотронуться до руки Йохана, ища поддержки своим словам – и тогда она ловила на себе насмешливый взгляд мужа. Но ведь он сам декларировал свое неучастие в ее личной жизни – и Фрида успокаивалась.
На пятилетие свадьбы мать, как и обещала, прислала Фриде стилет, передававшейся в их роду от матери к старшей дочери уже три четверти Круга. Фрида была растрогана, и носила стилет с собой, как выяснилось, не зря. Через некоторое время на нее напали на улице. Нападавших было всего двое, и в одного она успела выстрелить, а другого ударить кинжалом – не зря Мартин настаивал, чтобы она тренировалась. Она и не отказывалась, беря частные уроки у Йохана. И вот – пригодилось. Фрида прибежала домой, и разревелась, упав в объятья Йохана, который беседовал с ее мужем, прямо на глазах у слуг. Они вдвоем отпаивали ее вином и шадди, пытаясь выяснить, что же произошло. Когда она все рассказала, мужчины помрачнели. Вряд ли хотели что-то сделать именно с ней – скорее всего, это было давление на Ценкера, который как раз недавно отказался принять весьма заманчивое с точки зрения прибыли, но опасное предложение о расширении дела. Вот тогда Фрида и познакомилась с той стороной характера мужа, с которой ей раньше не приходилось сталкиваться. Мирный торговец и меценат, временами жесткий, но все же весьма приятный в общении, исчез, вместо него появился жестокий делец и интриган, который меньше чем за месяц сумел подвести под арест целую группу нарушителей закона причем так, что его имя так и не всплыло, а если и всплыло, то было замято. Фрида следила за виртуозной работой мужа и пыталась понять, КАК он это делает. Тогда она так и не вникла во все тонкости, но позже он преподнес ей несколько уроков, и она в очередной раз убедилась, что ей невероятно повезло с мужем.
***
Дела Ценкеров процветали, а семейный союз, хоть и не принес детей (Фрида помнила требование мужа, что ее ребенок должен быть похож на них, но внешне Йохан был совершенной противоположностью Мартина), был крепок, и вызывал завись среди аристократии Киршенбаумен – еще бы, больше семи лет вместе, и ни одной ссоры, ни одного скандала! Известие о гибели капитана Мертенсена настигло Фриду на балу у губернатора. Она выслушала новость внешне равнодушно, лишь побледнела и вцепилась в руку мужа. Но дома с ней случилась настоящая истерика. Она пила касеру рюмку за рюмкой, а потом рыдала в объятьях мужа, пока тот пытался ее успокоить. Увы, не получалось. Но все же она отревелась, и снова стала сама собой, только стала еще меньше времени уделять развлечениям и еще больше работе. И ко всему прочему она перестала ездить на свой маленький заброшенный пляж – слишком много воспоминаний бродило там, заставляя непрошенные слезы наворачиваться на глаза.
В делах стало появляться все больше политики – кесарь навлекал на себя все большее недовольство как знати, так и среднего класса, и Мартин Ценкер как мог старался не вмешиваться. Обычно у него это получалось, изредка – нет, и тогда Фрида могла наблюдать за виртуозными многоходовыми комбинациями, которые создавал ее муж, чтобы выйти сухим из воды.
Где-то через год она нашла замену Йохану – капитан Конрад Янссен был очень похож на него, но, увы, был не он – чуть более веселый, чуть менее нежный, чуть-чуть, но не он… и она уже не рыдала, когда узнала, что его ждет смерть на эшафоте. Она, опасаясь быть узнанной, тем не менее подкупила через Шарлотту начальника тюрьмы и пришла попрощаться.
После казни она снова напилась и сбивчиво рассказывала мужу, что на нее, наверное, наложено проклятие – иначе почему все ее любовники помирают. Мартин пытался успокоить ее, но с утра она бросилась в Иоаннклостер молиться. Это ее немного успокоило, да и три совпадения за девять лет вряд ли могли считаться доказательством. Ее аналитический ум протестовал против мистических объяснений, но все же она решила немного подождать с личной жизнью.
***
Все закончилось еще через год, незадолго до празднования десятилетия их с Мартином совместной жизни. Утром Фрида проснулась от криков Шарлотты. Выйдя из спальни, она обнаружила девушку, рыдающую около тела Мартина Ценкера. Очевидно, ночью он споткнулся на лестнице, покатился вниз и сломал себе шею. Вызванная городская стража сомневалась в том, что он помер своей смертью – слишком хорошая репутация их семьи сослужила дурную службу, никто не верил, что Эльфрида ни при чем. Она стоически терпела косые взгляды, и встречалась лишь с двумя оставшимися друзьями мужа – теми самыми торговцем и капитаном, которые составляли ядро их коалиции. Именно они помогли ей осуществить придуманный ею план побега, который стал совершенно необходим после нескольких писем с угрозами, которые она получила. Все-таки Мартин Ценкер нажил за свои пятьдесят семь лет жизни немало врагов и немалое состояние, и оттяпать кусок пирога у его беззащитной вдовы казалось многим делом несложным и прибыльным.
Получив разрешение властей на выезд, Фрида продала мануфактуру и магазин тому самому торговцу, запечатала дом, и отбыла в сопровождении слуг в родной город. По дороге, переодевшись в мужское платье, она свернула на Эйнрехт, отправив вместо себя одну из служанок. В Ротфогеле слуги должны были сообщить, что госпоже стало плохо на постоялом дворе, и она приедет несколько позже, а когда она не приедет -- пусть гадают, где она пропала... Таким образом Фрида предполагала выиграть немного времени, за которое она успела бы найти связи с надежными людьми в Эйнрехте, где она собиралась найти прибежище у своей младшей троюродной сестры Фредерики, которая была замужем за гайифцем. Спрятаться на видном месте – что может быть сложнее для обнаружения.
Фрида неслась галопом, подъезжая к Эйнрехту и пыталась представить, какова будет ее дальнейшая жизнь.
Часть вторая. Тяжелая женская доля
Эльфрида Вайсгербер сидела в карете, зажатая между двумя здоровенными неразговорчивыми служанками, и дулась на весь белый свет. Конечно, она не ожидала, что ее мать с пониманием отнесется к двухнедельной отлучке старшей дочери, но вот так! Сразу! Как вернулась в отчий дом! Сослать в какой-то там Киршенбаумен! Да не просто так, а отдать ее в жены какому-то старому хрычу сорока семи лет от роду! Когда ей всего шестнадцать! Кто вообще такой это Мартин Ценкер и что он такого дал за нее родителям!?
и что же?
и что же?