Персонажный отчет
–София! – голос брата настигает меня на самом верху лестницы. – Ходи спокойнее!
– А разве я иду недостаточно спокойно?
– Нет! Фор-леди должна ходить с достоинством, – фыркаю и скрываюсь в своих покоях.
– София! А расскажи, как там на Бете? – мы с Анастасией забрались на ее кровать с ногами и перешептываемся о том, о чем порядочной барраярской девушке знать не положено. И читаем срамные романы, которые я с огромным трудом достала в городе. Пока девицы придумывают свой, спрятавшись за их спинами, оцифровываю записку, которую утащила у папы со стола – не могу же я отдать ее просто так, а вдруг там реально что-то важное. А Аристид пропал…
– Ваше высочество! – я вхожу в комнату, и графы вскакивают. Идиотский обычай, у Фортейна повреждена нога, а он все равно пытается соответствовать. И вообще, мне удобнее с ними всеми разговаривать, когда я стою, а они сидят – тогда они не так возвышаются надо мной…
– София, – спокойный голос папы. – Будь осторожнее.
– Конечно, папа! – и понимаю, что мой план с Гришновым был идиотским, и как только отец освободится, надо с ним поговорить.
– София! – тихий злой шепот сестры. – Ты переходишь все границы! Веди себя хоть сколько-нибудь достойно фор-леди!
– Конечно-конечно, – и, глядя, на недовольное лицо сестры, не выдерживаю, – скажи, а тебя он тоже шлепает? – и убегаю под хохот Джеймса.
– София! – отчаянный шепот Алисы. – Передай эту записку Джеймсу… пожалуйста…
– Что-нибудь еще? – я не буду спрашивать ничего, просто передам. Хотя мне очень любопытно.
– Если сможешь, принеси ответ…
– София! – кто-то из девочек в окружении молодых графов и военных. – А дай головоломку.
Пожимаю плечами. Головоломок мне не жалко.
– А вы знаете, что грозит тому, кто соберет головоломки Софии? – ехидный голос Оливии.
– А ты знаешь, Оливия, что такое импликация? – и слышу в ответ веселый смех офицеров, которых в военной академии учили основам булевой алгебры.
– Дочь моя, – мама как всегда спокойна. – Что еще ты натворила?
– Ну, мама! Почему ты всегда считаешь, что я что-то должна натворить? – я несу письмо от Анастасии Фордариану. Но разве это «что-то натворила?»
– Брысь с дороги, девчонка! – Фортугаров как всегда в своем репертуаре. И как у такого хамла выросла такая фор-леди как Алиса, совершенно непонятно…
– О, граф Форбыдлов опять нафортугарился! – фыркаю я, и убегаю, не слушая его ответных ругательств.
– А Вы знаете, что из-за Вашей записки политвоспитание меня чуть не растерзало? – Марк, папин адъютант, никогда не называет меня ни по имени, ни Ваше высочество – только вежливое, безличное Вы… мы прогуливаемся с ним по парку, а у окна стоит дядя Юра и, кажется, смотрит на нас. Я увожу Марка в сторону от дворца и бормочу слова сочувствия, ожидая, пока к нам подойдет Оливия, ради которой я и устраивала эту встречу – моей репутации уже давно все равно, а графиня Форкосиган должна остаться безукоризненной. Мимо проходит Алиса, и почти сразу за ней Джеймс. И эти люди говорят мне об осторожности. Треплюсь ни о чем с Джеймсом, чтобы период между их возвращением был подольше, а потом еще таскаю Марка по парку, чтобы и Оливия успела вернуться незамеченной…
– София! – испуганный шепот Дафны. – Не оставляй меня одну.
Я обнимаю ее, и мы вместе идем к дамам, где, конечно, скучно, но всегда много народу, и надоедливый политофицер не сможет ее достать.
– И что же ты хочешь сказать мне, дочь моя? – я наконец-то добиваюсь встречи с отцом. Я никогда не боялась ему ни в чем признаваться – а теперь так сложно сказать о том, что чуть было не предала его.
– Папа, я должна вернуть тебе это, – протягиваю ему шифровку. Он задумчиво смотрит то на нее, то на меня, пока я ожидаю самого худшего, и произносит:
– Кажется, надо все-таки завести себе сейф, на вскрытие которого тебе понадобится не менее шестнадцати часов, – я облегченно вздыхаю, и уже спокойно рассказываю все остальное – зачем я взяла бумажку и что собиралась делать с ней дальше. А потом мы вместе придумываем план действий – и мне удивительно хорошо, несмотря на то, что я изрядно накосячила. Все придумано, но тут папа вдруг спрашивает:
– А ты понимаешь, что то, что ты совершила – это государственная измена? – Пожимаю плечами.
– На Барраяре не воюют с женщинами. Максимум неприятностей, которые мне грозят – немедленное замужество. Если ты не боишься, что с тобой что-то сделают, то и я не боюсь, – мы переглядываемся и улыбаемся друг другу.
– Значит, так и сделаем.
– София! – сестра непреклонна. – Ты должна думать не только о себе!
Мы сидим в покоях Форкосиганов втроем с Оливией и Джеймсом, и они пытаются убедить меня, что все мы в опасности – дядя Юра почему-то в последнее время очень не любит Джеймса, и тому, с большой вероятностью грозит смертельная опасность.
– Папа и мама считают, что я не должна выходить замуж за титул!
– Что тебе дороже – личное счастье или жизнь брата?
– Ну так примите превентивные меры и убейте его первыми, – бурчу я. Я шучу, но они дьявольски серьезны.
– Мы бы приняли, но сейчас нас не поддержит никто из форов…
Часом позже Анастасия скажет, что Юрий и вправду хочет что-то сделать с Джеймсом, и я пойду организовывать помолвку с Форратьером – Доно единственный человек, который имеет влияние на императора, он хотел с ним породниться, выдав за него свою дочь, возможно, он не откажется от принцессы Форбарра… Анастасия разговаривает с ним полтора часа, и уговаривает – но Юрий застает его, выходящим из ее комнаты – и ссорится с ним… в общем, об этой помолвке мы больше не вспоминаем, что и к лучшему – очень уж Доно скользкий тип…
– София? – папа спокойно смотрит на меня, прижимающую к груди ноутбук и не понимающую, как начать разговор.
– Папа, а ничего, что я расшифровала это твое донесение? – смотрю на него исподлобья. В шифровке сказано, что бетанцы продали запрещенные у них ядерные технологии цетагандийцем. Именно с помощью этих бомб уничтожили Форкосиган-Вашнуй, как мы вчера выяснили.
– Дай посмотреть. Это хорошо, что ты расшифровала. У меня руки не доходят, – он читает и хмурится. – Это многое объясняет. А записку в политвоспитание… можно хоть оригинал отдать. Я тебе позже передам…
– София! – возмущенный окрик Оливии, которая хватает меня за рукав и утаскивает из компании офицеров и молодых графов, которые развлекают меня беседой. Рядом стоит папа, беседующий с графом Формьюиром, но Оливия его не видит. – Немедленно уходи отсюда! Это недостойно, а нами и так недовольны!
Только что в покои Форбарра прошла Алиса, а минутой позже оттуда появилась Оливия. Я влетаю в комнату и набрасываюсь на Алису:
– Стерва! Ну какая же ты стерва! – падаю на кровать, хватаю ноутбук – и вижу прямо перед собой возмущенно-недовольного дядю Юру. Подскакиваю, делаю реверанс, и вихрем вылетаю из комнаты. Пятью минутами позже я повторю все то же, не заметив дядю за шкафом…
– Ваше высочество, у Вас удивительно красивые глаза, – Стивен Райдер, нет, уже Стивен Форбаталь, склонился в поклоне. – Теперь, когда меня снова признали фором, я не боюсь об этом сказать.
– Спасибо, – равнодушно произношу я единственному человеку во дворце, который сумел собрать хотя бы одну мою головоломку. – Я знаю.
Меня слегка бьет дрожь – я иду на встречу с Гришновым, чтобы передать ему шифровку и добиться освобождения Аристида. Мне не до Форбаталя. Я заставляю себя улыбнуться молодому человеку. – Прошу меня простить, мне надо идти.
– Сударыня? – Гришнов нависает надо мною, и я поеживаюсь. – Вы что-то хотели от меня?
– Я знаю, что Вы хотели получить этот документ, – протягиваю ему шифровку. – Он смотрит на нее, но явно не очень заинтересован. «Еще бы» – со злостью думаю я, – «на человека им плевать, столько работы – следить и доносить»…
– Что Вы хотите взамен? – «чтоб вы все куда-нибудь провалились!» – думаю я, но говорю лишь:
– Отпустите Аристида Форпатрила! – он кивает. – А еще, – мстительно добавляю я, – граф Фортугаров позволял себе непатриотичные высказывания об Императоре и его образе действий.
– Мы это запомним, – он уходит, а я смотрю ему вслед. Такое чувство, что я выстрелила, но вместо пистолета у меня в руках была хлопушка, «бах!» – и ничего. И все?.. А как же обвинение в государственной измене, вербовка… Всегда подозревала, что в МПВ работают очень странные люди…
– София, – напряженный голос Анастасии. – Алиса не должна стать императрицей! – Непонимающе смотрю на нее. – Она слишком явно примеряет корону.
Через пять минут Алиса заходит в наши покои в сопровождении дяди Юры, и я вижу ее дрожащую руку, и затравленный взгляд. Какая корона! Она любит Джеймса, и просто не знает, как выйти из этой ситуации хотя бы живой.
– София, это ты? – мама стоит у окна, папа обнимает ее за плечи, Джеймс сидит. И все очень мрачные.
– Я не вовремя? – замираю на пороге.
– У нас тут семейный совет. Мы решаем, что делать с проблемами твоего брата.
– Алиса? – понимаю я. Дальше выяснится, что все еще хуже, чем я думала – они уже два месяца как женаты, и Алиса ждет ребенка… Пока Джеймс рассказывал мне обо всем, мне было их ужасно жалко – но делать что-то надо. И мы придумываем план по вывозу Алисы из столицы. Потому что реакция императора на правду совершенно непредсказуема.
Еще через некоторое время выяснится, что Анастасия все рассказала Юрию. За что она так не любит Алису? Они же теперь родственницы, да и раньше были подругами… Мы запираем Алису, ставим охранять ее Джеймса – и начинаем срочно думать, что делать… Пока я ищу графа Форкосигана, находят завещание императора Дорки. И начинается неразбериха…
– София, – Кира как всегда осторожна. – спрячь парализатор, так чтобы его не было видно! И идем на совет.
На совете папа доносит до графов завещание императора Дорки. Почти все приносят ему присягу – кроме Фордариана. Но все это так долго… Я смотрю и думаю, что большое количество графов, которые никогда ни о чем не могут договориться – не лучший способ управления планетой. Но. Увы, моего мнения никто не спрашивает…
– София, – Джеймс смотрит на меня очень серьезно. – Я буду хорошим императором – но не сейчас, сейчас еще рано. Я пока не разбираюсь во внутренней политике, графы не будут меня слушать. Пусть пока поработает отец, а я за это время подучусь… – Я гляжу в его глаза и пытаюсь найти там отблески безумия нашего дяди – нельзя же в здравом уме хотеть сеть на барраярский трон…
– София, я не Форбарра, я Фордебил, – уставший дядя Эзар разговаривает со мной, прислонившись к стене. Ему нужна хотя бы небольшая передышка. – Я завалил весь мятеж…
– Дядя, успокойся, – говорю я и глажу его по руке. – Все могло быть гораздо хуже. Мы хотя бы живы…
Я все время чувствую себя ненужной. Раньше, пока мы жили в Фортугарове, и уже потом, когда мы перебрались во дворец, все происходило как-то в стороне от меня – и казалось нормальным учиться, читать книги и хихикать с Алисой и девчонками. Но теперь… теперь все это касается непосредственно моих близких – а я ничего не могу сделать. Но когда выясняется, что несмотря на то, что дворец мы захватили, дядя Юра сбежал в компании Зальцберга, дядя Эзар и папа оказываются настолько заняты обороной, что меня просят посмотреть, что творится с финансами. Я готовлю экономический план, который не должен вызвать недовольства графов, но обеспечит нас деньгами для содержания армий. Это не сложнее чем мои любимые задачи по математике – только за этими цифрами сейчас скрыты жизни миллионов людей – и это накладывает определенную ответственность…
– София, пойдем скорее наверх! – Алиса радостно тащит меня в зал, где через несколько минут Дафна станет женой младшего Формьюира. Дафна стоит взволнованная, в прекрасном белом платье, и я рада за нее – кажется, Формьюир ей менее противен, чем Фордариан. «Выйти замуж за графа – венец карьеры барраярской девушки» – ехидно думаю я. Но это не то, чего мне хотелось бы.
– София! – Аристид Форпатрил, которого выпустили из застенок МПВ, смотрит на меня совершенно безумными глазами. – Что было в той шифровке, из-за которой меня посадили?
Я показываю ему шифровку, а потом выслушиваю его мнение о происходящем. Кажется, сутки с людьми в черном немного повлияли на его образ мысли – его высказывания стали гораздо более милитаристскими. Я слушаю его и не понимаю – что же я в нем находила… Немного позже он будет просить спереть для него коммуникатор Ксава, чтобы связаться с Юрием. Я совру, что обещала папе не брать больше его вещей, но ничего никому не скажу. Позже, когда до меня дойдет, что его убили, мне будет почти все равно.
– Вы, все! – дядя Юра обращается к графам, но я, находясь в той же комнате, невольно принимаю его слова и на свой счет. – Как вы посмели предать своего императора? – они с папой переговариваются, а все смотрят на них и молчат. Не знаю, о чем тогда думали графы, но мне хотелось лишь чтобы его изображение поскорее исчезло, и мы смогли заняться делами. Сплошная демагогия. Что-то все-таки есть неправильное в барраярских традициях…
– София! – мы только что узнали, что войска Юрия взяли столицу, и понятно, что до папиного ареста остается всего несколько минут. Он протягивает мне завещание Дорки и так же спокойно, как и обычно, произносит: – оно не должно попасть к Анастасии. – Марк и капитан Негри собираются бежать из дворца, я увязываюсь за ними.
Катакомбы под дворцом, дендарийские горы, орбитальный челнок… мы сообщаем собравшемуся под руководством графа Формьюира совету графов, что отправляемся на Бету, и что завещание Дорки у нас. Им не до того – они планируют наступление на столицу. Сообщаю им, что по имеющимся у меня данным, людей у Юрия хватит не более чем на 10 армий, и мы прерываем связь.
– Внучка! – радостный возглас бабушки, которую я никогда не видела, кроме как на снимках. – Что ты здесь делаешь? И какие сережки вам теперь покупать? – она смотрит на Марка, и я невольно краснею.
– Никаких. Бабушка, у нас проблемы. – она сразу становится серьезной.
«Мама, пришли дядю Патрика и доверенность на папины деньги»… За эти дни я узнаю о дипломатии гораздо больше, чем хотела, но меня гонит вперед чувство, что мы можем не успеть. Бабушка помогает мне найти курсы экономики и начальной боевой подготовки, по вечерам я иду развлекаться – чтобы вернуться в посольство уже под утро и уснуть без снов, не думая – как там, на Барраяре, папа, и что с ним делает его безумный брат… Марк занимается переговорами, мы вербуем флот наемников, он ничего не говорит о моем поведении, только один раз со вздохом замечает, что папа этого бы не одобрил. Мне все равно – я стараюсь успеть как можно больше, только чтобы не думать о том, что сейчас происходит на Барраяре. Я чем дальше, тем больше ненавижу свою родную планету.
– Дочь моя, – мама, посуровевшая и очень усталая, – что здесь происходит? – я ей рассказываю о наших делах и слышу в ответ, что она, как полномочный посол Беты на Барраяре, санкционирует выступление бетанского флота для проведения миротворческой миссии, если в ближайшие двадцать четыре часа Юрий не примет ее ультиматум. Юрий даже не дослушал ее до конца… Мы с Марком по дальней связи общаемся с советом графов – и мне хочется биться головой об стену. Вместо того, чтобы обсуждать, как взять столицу они говорят о том, что положат весь барраярский флот, но не пропустят бетанцев к Барраяру. Здравствуй, новый период изоляции… успеваю перекинутся парой слов с Алисой, и она неохотно сообщает мне, что происходит с папой…
– София, успокойся! – я реву на диване в посольстве, Марк и Дафна пытаются меня утешать.
– Понимаешь ты или нет, – я цепляюсь за Марка, практически единственный кусочек Барраяра, который мне остался сейчас, и, быть может, на всю оставшуюся жизнь. – Я здесь, а он там, и я ничего – ничего! – не могу сделать, – он обнимает меня.
– Только пообещай, – он совершенно серьезен, – что ты не полезешь во главе этого безобразия спасать отца, – я качаю головой:
– К сожалению, у меня для этого недостаточно боевой подготовки…
– София, ты вернулась! – я прохожу, не отвечая, мимо брата, к походной табуретке империи, на которой сидит папа, и прячет под мантией израненную руку. Едва дожидаюсь, пока очередные графы отойдут от него, и падаю рядом, уткнувшись ему в колени, как в детстве. Маме проще – она сразу встала за его спиной. Он кладет руку мне на голову, и я понимаю, что уже многое позади. А еще, что выгнать сейчас с этого места меня может только он. Я сижу у ног императора все оставшееся время, пока он беседует с графами, решающими частные вопросы, и понимаю, что как бы мне ни хотелось убежать с Барраяра, я не могу бросить отца наедине с этой планетой.
Последним с отцом беседует Марк – он просит у него отставки с действующей военной службы и моей руки. Я замираю от ярости и восторга. Конечно, ему нужна именно я, а не мое положение в обществе, но все-таки, хоть кого-нибудь здесь интересует мое мнение?! Интересует:
– Что скажешь? – папа поворачивается ко мне. Я перевожу взгляд с него на Марка и все-таки не выдерживаю:
– А ты не хочешь спросить об этом у МЕНЯ?! – Марк мнется, но выдерживает мой рассерженный взгляд и задает вопрос:
– Ты будешь моей женой? – смотрю ему в глаза и тяну паузу, вспоминая все, что мы пережили вместе в последнее время. Мои чувства к нему – это не то, что было по отношению к Аристиду. Просто он самый близкий мне человек в этой Вселенной, после папы и мамы. Так и хочется ответить «нет» и посмотреть, что он будет делать дальше, но мне его жалко. Киваю головой и протягиваю ему руку.
– Что-нибудь еще, кроме руки, Вам нужно? – шутит папа. Мы все смеемся. – Я даю Вам свое согласие.
Я вскакиваю на ноги, и, бросаясь на шею Марку, слышу возмущенный вопль Форбаталя:
– Но как? Он ее недостоин! Он же простолюдин!??! – так и хочется показать ему язык, но я удерживаюсь. Позже он принесет мне поздравления, больше похожие на оскорбления, полные язвительности и горечи. Что ж – привыкайте, граф Форбаталь, не все в жизни бывает так, как Вы того хотите… Эта планета будет меняться.
– София! – сестра, возмущенно шепча, оттаскивает меня от Марка. – Почему ты обнимаешься с Квинтиллианом?
– Потому что выхожу за него замуж, – спокойно отвечаю я. Она отбегает пошушукаться с Джеймсом, и он ее успокаивает. Тем временем ко мне подходит Анастасия:
– Я не думала, что вы простите мне Алису, – устало произносит она.
– Но… мы же семья, – растерянно отвечаю я. – Как я могла тебя не простить, Настя, милая… – Я обнимаю ее.
Возвращается Оливия, и они заявляют мне, что хотят убить Алису.
– Нет! – возражаю я.
– Да, – отвечают они хором.
– Я папе пожалуюсь!
– Нет…
– Да! – этот дворец полон безумия, все сходят с ума… хочется сбежать отсюда далеко-далеко, но… Барраяр моя родина, каким бы он ни был. Дафна права – этот мир менять нам.
– София, совет начинается, – я прячу парализатор и под руку с Марком поднимаюсь в зал совета. Там гнетущая тишина. Дядя Юра как-то вышел из тюрьмы и, надев императорскую мантию, медленно шествует по залу. Я пробираюсь поближе к отцу и встаю рядом с мужем Дафны. Юрий совсем сошел с ума – он, кажется, видит покойного императора Дорку и разговаривает с ним. Мне страшно. За папу. Спрятавшись за Формьюира, достаю парализатор и настороженно слежу за дядей. Фарс заканчивается – увы, недостаточно быстро. Перебранка графов, ранение капитана Негри, парализованный Юрий… Папа до последнего не хотел проливать кровь родственника, но совет графов проголосовал за его казнь. Небольшая заминка, связанная с тем, что Юрий заминировал Форбарр-Султану. Папа утверждает, что все в порядке, но я невольно вцепляюсь в его руку, пока мы в молчании ждем смерти предыдущего императора Барраяра. Когда его сердце останавливается, и ничего не происходит, я облегченно вздыхаю.
Отец возвращается на место и выслушивает претензии Михаила Форвина. Этот человек наполовину уже не человек. Графы не хотят видеть его не только в совете графов, но и на этом свете. Он стоит в трех шагах от папы, и я понимаю, что единственное, что я смогу сделать, если и он начнет стрелять – броситься между ними. Я придвигаюсь еще чуть ближе. К счастью, он так ничего и не сделал.
…я стою у окна зала совета, из которого дядя Юра совсем недавно выбрасывал графов и думаю о том, что меня ждет дальше. За моей спиной Анастасия упрашивает папу отпустить ее на Старую Землю. Она горюет о дяде Эзаре, женой которого была всего полчаса. Мне тоже хочется убежать подальше. Но, наверное, мне и вправду пора подумать о долге фора. Если я нужна здесь, то не имею права сбежать. Мне всегда казалось, что все это чушь, но теперь, я смотрю на маму, из которой эта война вышибла напрочь все демократические ценности, на папу, который почти согнулся под тяжестью короны, которую он никогда не хотел, на Анастасию, которая сходит с ума от ненависти и зависти, на Джеймса, который уже метит на трон, на Оливию, которая готова убить родственницу, которая всего лишь ведет себя «недостаточно достойно», и понимаю, что это все не просто слова. Этот мир помог мне стать такой, какая я есть. Мне нравится – и, значит, за мной долг этому миру. Я надеюсь, что через некоторое время все придет в норму, графы смогут договориться, девочки поумерят кровожадность, папа найдет баланс между либерализмом и жесткой рукой, мама станет пожизнерадостнее… а я – а что я? Что смогу, то и сделаю. Я верю, что папа придумает, как лучше применить мои способности – а я сделаю то, что потребует от меня мой император.