Любовь и смерть

Спасибо Шелест за наводку. Как-то так, да.

@темы: люди, которые играют в игры

---

Последний доклад Эльфриды

Как стебель пробивает путь наружу,
Сломив преграды на своем пути,
Явлюсь я к Вам зимой, как ни крути.
Темницу Вашу я мечом разрушу.

Согрею Вас я, не смотря на стужу,
Обняв Вас и прижав к своей груди.
Вы молвите: сумел меня найти,
Пролить бальзам в истерзанную душу.

Все кончено, забудь печаль и муки,
Погрузимся с тобой мы в море скуки,
И вместо счастья - дарован нам покой.

Остались позади волненья жизни.
И хочется воскликнуть: яду впрысни,
В бокал с вином, что налит был тобой

Эльфрида открывает глаза и понимает, что стоит на берегу моря – на своем когда-то любимом пляже недалеко от Киршенбаумен. Кричат чайки, волны с тихим шорохом набегают на берег. Вот только что-то неправильно. Она присматривается и понимает – солнце светит сразу с двух сторон – восходит над горой на востоке и одновременно заходит в море на западе. И со стороны моря к ней кто-то приближается. Силуэт мучительно знаком, но почему-то она так и не узнает этого человека, пока не видит его лица.

– Барон Рейнгард! – выдыхает она. – Так значит не врут священники, и Первый Суд, и Рассветные Сады, и Закатное Пламя – существуют?
Он очень знакомо усмехается.

– Ну, видимо для Вас – да. Вы помните, как Вы сюда попали?

Эльфрида задумывается. Она сидела на крыльце, рядом упал Шелленберг, вроде бы отравленный, она наклонилась к нему, а он достал пистолет и выстрелил ей в сердце – она даже не успела сообразить, что происходит. Резкая боль, в глазах потемнело – и лишь последняя мысль билась в угасающем сознании – «прости, Зигфрид! Живи – и спаси нашу Дриксен!» – и пустота. А потом она оказывается здесь – и ни раны, ни боли – ничего. Только соленый ветер треплет волосы – и на душе удивительно спокойно. Хочется сесть – и сидеть. И ни о чем не думать. Но Рейнгард смотрит на нее – и она начинает вспоминать. Те цепочки нелепых случайностей, чудовищных ошибок и недостаточно быстрых действий, которые привели к этому печальному исходу.

…Несколько месяцев назад к ней обратился барон фок Хайнеманн. Он сказал, что подозревает, что жизни принца Фридриха угрожает опасность, и что они должны защитить его. Она, естественно, согласилась. Это никак не мешало ее основной работе в ТК, а лишь давало дополнительные сведения. А кроме этого они просто общались – и это было очень приятно – разговаривать с умным человеком, который не пытался ради разнообразия с ней флиртовать, переспать и учить жизни. Ну, он еще тринадцать лет назад показался ей весьма здравомыслящим человеком. А еще у него была прекрасная дочь, с которой можно было разговаривать о многих вещах, говорить ей «Абигайль, закройте ушки!» и совершать прекрасные ночные вылазки через забор парка кесарского дворца, чтобы покататься на лодочках по пруду с лебедями. Эльфрида делилась с ним добытой для ТК информацией, делилась с ТК информацией, полученной от него, и про себя усмехалась, глядя как перекашивает барона от фразы: «ну, я пойду побеседую с Раулем» – очевидно, что он не думал, что их отношения столь невинны, каковы они были на самом деле…

…Рауль – это была еще одна неожиданная удача. Он сам подошел к ней и предложил что-нибудь в обмен на сведения о тех, кто бывает в салоне. Они стали гулять вместе – и разговаривать о прошлом. Он рассказывал ей о своем детстве, она – о своем, с поправкой на легенду. Они обсуждали любовь, историю и кровавых тиранов, воспитание девиц и веру в Создателя, он учил ее метать ножи, она его танцевать. Рауль рассказал ей, за что ненавидит Фридриха. Фрида рассказала ему фальшивую историю о побеге из монастыря – и была столь убедительна, что он ей поверил. Фриде было невероятно жаль этого юношу, у которого в десять лет отняли семью и поселили в его сердце ненависть вместо любви. Но он хотел убить надежду Дриксен на нормальное будущее – и поэтому Фрида лгала ему, испытывая к этому непривычное для себя отвращение. Наверное, потому что он был искренним – с ней – а она чувствовала себя старой лживой подколодной змеей – и продолжала врать. В предпоследний раз она разговаривала с Раулем, Оскаром и Юдифью незадолго до смерти Йозефа фок Штейна – Оскар и Рауль обсуждали, что сколько ни пытай Йозефа, он все равно ничего не скажет – потому что весь вечер они были вместе, и Йозеф точно ничего предосудительного не делал. Рауль лежал у нее на коленях, а она перебирала его волосы и думала над формулировками, в которых опишет этот разговор… так и не написала, потому что не комната у них была, а проходной двор – и все норовят заглянуть через плечо. Последний раз они разговаривали после маскарада, на танцах в салоне. Рауль затащил ее в какую-то каморку, и, прижав к стене, кричал: «Понимаешь, он никогда, никогда не ходит один! Увидишь его одного – убей! Я возьму всю вину на себя!» Эльфрида смотрела на него широко распахнутыми как будто испуганными глазами и уже думала – вот он их шанс. Возвращаясь к танцам, она уже просчитывала последовательность действий, и все бы сработало, если бы не нелепая случайность. Далее она видела Рауля, когда Генрих убил брата Олафа и потом уже тогда, когда он пришел арестовывать кесаря. Когда он вскользь посмотрел на нее, фок Хайнеманн и фок Хеллештерн не сговариваясь, заслонили ее, а потом и вовсе спрятали – в ту самую каморку, в которой Рауль тогда умолял ее убить принца. Ну и конечно, она видела, как он умер – от выстрела приближенного Кримхильде – и думала, что теперь хотя бы с этой стороны она может не опасаться за свою жизнь…

…за свою жизнь она, кстати, почти не боялась. Даже когда делала вылазки к особняку Штарквиндов во время переворотов. В конце концов, смерть – это всего лишь повод узнать, есть ли что-то дальше. Да, жизнь в Эйнрехте была насыщена и прекрасна, но три года – вполне достаточно, чтобы захотеть чего-то другого. После смерти мужа у нее не было формальных обязательств перед кем бы то ни было, кроме разве что клятвы защищать Кримхильде. Но Кримхильде собиралась уехать в Гаунау после неудавшегося переворота – а в дороге ее гораздо лучше защитили бы войска ее отца и гвардейцы. Но ценность человеческой жизни для них в начале была еще высока – особенно, если бы убийство подразумевало размен фигур. Фрида жалела, что не прошла мимо балкона дворца, когда на нем стояли Гудрун и Элиза Штарквинд и не выстрелила, но ее товарищи по заговору считали, что убийство принца – это еще не повод проливать кровь и жертвовать собой. Нерешительность – вот что их всех погубило. Нерешительность и роковые стечения обстоятельств…

…Они стерегли принца весь день, сорвали два покушения, не оставляли его одного на маскараде и потом – и вот, уже потом, на танцах в салоне, она видит, как принц выходит на террасу вместе с Абигайль – и понимает, что это конец, что уже поздно. Она еще пытается, забыв о конспирации, крикнуть фок Хайнеманну, чтобы он что-то сделал, пытается окликнуть Абигайль – но уже поздно – крик – и принц лежит с перерезанным горлом, а она стоит над телом и понимает, что не может даже плакать. Краем глаза видит, как Рауль уводит куда-то Кримхильде – и бросается за ними. Ее долг теперь спасти принцессу, которая носит наследника престола. И дальше весь ужас двух государственных переворотов – смерти, кровь, нелепые случайности… попытки убить гвардейцев противоположной стороны – выжил только фок Хайнц, но этого хватило, потому что фок Вестфален не смог усидеть взаперти, Леворукий забери его душу! Честь и чистые руки – не то, что можно себе позволить во время государственного переворота. Хотя лишние убийства – тоже не выход. Она помнила, как кричала, что не надо лишней крови – спасая Генриха, который застрелил Олафа. Ей говорили, что они не могут позволить себе сохранять руки чистыми, а она пыталась объяснить, что для переворота не нужно убивать врачей… Ее, кажется, сочли слегка свихнувшейся, но Генрих тогда успел уйти…

…безумие – вот что случилось со всеми. Она танцевала партию безумия из известной гайифской мистерии на открытии маскарада и понимала – что безумие разлито в воздухе, что еще немного – и все они бросятся друг на друга, что под этими маскарадными масками скрываются другие – ничуть не лучше…

…вообще переход от маски милой танцующей девушки к маске женщины, абсолютно готовой к тому, чтобы убивать, был несколько неожиданным даже для нее самой. Но тут уж или спасать принцессу – или продолжать притворяться. В конце концов, если бы все закончилось хорошо, она бы не осталась больше на этом месте. Она удивлялась, почему ее слушали – тогда, во время первого переворота, когда они сидели в гайифском посольстве и потом, когда они заперлись в особняке Амади и придумывали план действий и политическую программу. Все эти люди – гораздо знатнее и старше ее, которые вершили судьбы провинций и государства, а кто она – юная провинциальная дворянка, всего лишь учитель танцев – но она говорила, и они слушали ее – как во время танцев, когда она говорила, куда идти. Сначала ей было неловко даже – когда Кесарь спросил, кто может вскрыть посольство Талига – для обыска – и она одна среди двадцати собравшихся подняла руку. Именно тогда она поняла, что пути назад у нее уже нет. И начала действовать. И даже не удивилась, когда сказали «то дамы, а то – Эльфрида» – на гневные претензии дам, что их не берут штурмовать резиденцию Штарквиндов…

…наверное, она не врала Раулю, когда говорила, что не хочет быть зависимой. Вот только ей в какой-то момент до ужаса захотелось просто оказаться слабой, вынырнуть их этого грязного омута, оказаться далеко-далеко. Невероятно хотелось простого семейного счастья – но она понимала, что для этого она выбирает не тех людей. Поэтому она не задумываясь шла в постель к Штефану Штарквинду – в надежде выловить хоть обрывки информации и натыкаясь потом весь следующий день на презрительное шипение герцогини фок Фельсенбург, она принимала предложение посла Талига – ах, какой мужчина! – и ловила потом грустные взгляды его первого секретаря, которому она обещала урок танцев, она ходила на завтрак с Генрихом, понимая, что никогда не сможет принять его предложение, если он его сделает, она смеялась над троюродным братом Эрнестом, который сделал ей предложение – и так и не оправила ему ответ на его «Но почему?»… А вот предложение барона фок Хайнеманна было таким вот обещанием – не вырваться, конечно, но получить надежную опору и защиту – и она рассказала ему почти всю правду о себе – и ему это было не важно. Она умолчала о том, что работает на тайную канцелярию – но ему и это было бы неважно. Она попросила сутки на размышление, сказав, что любит другого – и он, со своей невероятной проницательностью, понял – кого. Но ничего не сказал, лишь предложил поговорить с ним. Тогда-то она и поверила, что, возможно, еще не все потеряно – в конце концов, ей всего двадцать девять, впереди еще вся жизнь, и кто, кошки задери, мешает ей быть счастливой? Над озером светило солнце, летали стрекозы, дул ветерок, по воде бежала рябь – и в этот момент она верила, что все еще может закончиться хорошо…

…увы, ничего не кончилось хорошо. Сначала была казнь Йозефа фок Штейна – и получасовой разговор с Берти Йенсом, одним из агентов Рейнгарда, который был настолько не в себе после этой казни, что даже не сопротивлялся ее душеспасительным разговорам. Потом было убийство Фридриха – и жуткий бег по ночному Эйнрехту, убийство брата Олафа, Юдифь…

…такая нелепость – случайное знакомство полтора года назад, в Паоне, развлечение ради эксперимента, подруга и любовница… Эльфрида рассказывала Юдифи про Рауля и даже сказала, что не спит с ним – хотя та, кажется, не поверила. Девушка, которой она сочувствовала и которую утешала – хотя было ясно, что она не так проста, как кажется. Девушка, которой она желала счастья. Которую, как она думала, велел убить ее Кесарь – да, трагическая ошибка, но голоса в этом шуме были так неразличимы – и двое идиотов, которые никак не могли договориться, кто же ее убьет. Медлить было нельзя, Кримхильде надо было перевести из Адрианклостер в посольский квартал, и Эльфрида приставила пистолет к виску женщины, которую по-своему любила и спустила курок. Просто потому что дальше ждать было нельзя. Потом она объясняла все это, глядя в холодные глаза Вальтера Шелленберга и слышала в ответ: «я не буду желать Вам удачи в Вашей грядущей встрече с Оскаром». Что ж – она не надеялась на удачу. Она не знала, как пройдет эта встреча, но была готова к тому, что Оскар ее убьет – было за что. Впрочем, Оскар тоже не дожил до конца…

…дожить до конца – вот чего они все хотели. Переждать момент паритета и оказаться на вершине или в бездне. Кажется, никто из них не хотел власти – только справедливости. Но на этом свете справедливости не было места. Кесаря Готфрида, человека, который не хотел ничего, кроме того, чтобы Дриксен была сильной, застрелили в спину. По приказу амбициозной девчонки, которую он до последнего велел не трогать – и они даже не рассматривали идею убийства Гудрун. Барона Рейнгарда, человека, который всю жизнь работал ради блага государства просто расстреляли. Когда Фрида поняла, что он действительно мертв – ей сказали об этом и Фредерика, и Берти – она поняла, что больше никогда не сможет ничего сделать для этой власти. И если ей не удастся помочь посадить на трон Кримхильде – то что ж, в конце концов, барон фок Хайнеманн все еще не отозвал своего предложения…

…это было очень забавно. Шелленберг, глядя ей в глаза, спросил, собирается ли она в ближайшие полгода покидать Эйнрехт – и она ответила, что это зависит от барона фок Хайнеманна. Тот, обычно такой догадливый, на этот раз не понял – «нет, это зависит от Вас». – «Нет, барон, от Вас», – говорит она, глядя ему в глаза, – «да». И он меняется в лице, спрашивает, запинаясь. «Позвольте уточнить, на какой вопрос Вы мне сейчас ответили?» – «На вчерашний». И он поворачивается к Шелленбергу и отвечает, что Эльфрида собирается покидать Эйнрехт – да и Дриксен – формально Приморская Дриксен уже отделилась – в ближайшие полгода. Шелленберг уходит, а они молча смотрят друг на друга, и барон тихо произносит: «не так я себе это представлял, совсем не так»…

…как мало нужно, чтобы влюбиться – всего лишь ошибка и бездействие предыдущего возлюбленного и решительные действия человека, так похожего на него. Зигфрид фок Хайнеманн говорил, что не любит Эльфриду… пока не любит, но она понимала – это ненадолго. Его неожиданное для нее предложение и окружающая обстановка всеобщего напряжения сделали свое дело – она влюбилась – и как обычно даже не думала о последствиях. Существовала ли ее любовь к Рейнгарду – или это было всего лишь ее воображение – кто знает, в конце концов они даже встречались считанные разы. Она была готова отдать всю себя – и разум, и чувства – тому, кому они были нужны. И сейчас это был Зигфрид, великий барон фок Хайнеманн, который сказал, что она нужна ему – лично ему. Она не понимала зачем, но видела, что действительно нужна, что он действительно беспокоился, когда она отправлялась на вылазку за головой последнего гвардейца – и совершенно искренне бросилась к нему в объятья, когда вернулась. Она думала тогда, что было бы, если тринадцать лет назад она воспользовалась бы случаем – и вышла за него замуж. Это было вполне возможно – в конце концов, ситуация была совершенно недвусмысленной – у барона фок Хайнеманна в доме две недели жила незамужняя девушка, что ему еще оставалось? Была бы их совместная жизнь счастливой? Нет, тогда они оба были совсем другими, двигались в противоположных направлениях. И не было бы десяти лет замужества, трех лет работы на тайную канцелярию… И потом – тогда не было бы всего того, чему научили ее Мартин, Йохан, Рейнгард… В темноте корни растут вглубь… Теперь они могут дать друг другу гораздо больше…

…могли бы. Выстрел Шелленберга, который не смог простить ей убийства только что спасенной им от смерти Юдифи, разрушил хрупкую надежду на возможное счастье в тот момент, когда они уже почти договорились с новой кесариней обо всем. И вот Эльфрида стоит на берегу моря и рассказывает барону Рейнгарду обо всем, обо всех совершенных за последние дни ошибках – надо было выбежать за Фридрихом, надо было снимать с балкона Элизу и Гудрун, надо было идти к Штарквиндам, пока Рауль ей верил, надо было спрятать капитана фок Вестфаллена под кровать и не выпускать, надо было…

Он смотрит на нее, и она замолкает. Тихо, лишь волны набегают на песок да кричат чайки. Она глядит ему в глаза и понимает, что все это уже не важно.

– И что дальше, – тихо спрашивает она?

– Дальше, – улыбается он, – дальше решать Вам. Там, – он протягивает руку к восходящему солнцу, – Рассветные сады. Там, – показывает за море, – Закатное пламя. Куда Вы пойдете – выбирать Вам.

Фрида смотрит на море. Так вот он какой, Первый суд – и тут приходится выбирать. Что ж, она всегда любила море больше, чем горы. Да и Зигфрид вряд ли пойдет в Рассвет. Она делает шаг к заходящему солнцу – и Дитриху Рейнгарду.

– Я буду ждать Зигфрида.

Рейнгард обнимает ее.

– Что ж, сударыня, подождете его в Закате вместе со мной.

Неверяще смотрит на него:

– Нам всем действительно совершенно нечего делать в Рассветных садах. Но в Закате Вы от меня не отделаетесь.
– Зачем я буду от вас отделываться, сударыня? В Закате у меня наконец-то появится время…

Она глубоко вздыхает, пытаясь унять сердце, которое вот-вот выскочит из груди.

– Я три года ждала этого!

Он притягивает ее к себе и целует. Она отвечает на поцелуй, закрывает глаза и из-под век текут слезы. «Прости, Зигфрид», – шепчет она, – «я все еще слишком живая. Я тебя дождусь, но пока…». Она берет за руку Дитриха и они вместе идут в сторону заходящего солнца.

@темы: люди, которые играют в игры

---

Про Дриксен

Игра получилась захватывающе прекрасной. Живой и объемный мир. Чудесные люди (имею претензии ровно к одному игроку -- но тут хоть убейте, никогда не пойму как можно на игре устроить такую подставу всему полигону, что всем пришлось вместо того чтобы слегка расслабиться и все сделать утром бегать и суетиться... Да, по логике надо было ночью -- но мы же играем, черт возьми!). Великолепно закрученный сюжет. Локации в разных домиках -- просто великолепно (правда лично мне досаждали цивилы с шансончиком). Работа мастерской группы -- на 12 по десятибалльной шкале. Тут все хорошо. С собой же есть как всегда ряд проблем.

Я с одной стороны очень довольна своим персонажем. Внезапно заявляясь полуигротехнической ролью я сначала не хотела ничего и заявила девочку-дурочку лет двадцати. Но тут на меня напала Фелес сказав: "Не понял, а с кем я буду играть?!?" и я решила сменить как минимум возраст в сторону увеличения (но тайно!), а потом я слегка обалдела от играемых няшечек, мастера вернулись из отпуска и пришли в скайп, и я попросила: "хочунимагу какого-нибудь двойного агента, стерву и вообще". Ок, сказали мне, это то, что нам надо! И заверте... В итоге меня настиг Дриксен головного мозга, я накатала аж несколько частей предыстории персонажа, была втянута в заговор против мастеров по спасению мастеров, в заговор против принца (бедный, бедный Рауль...), про танцы я молчу... На игре Эльфрида первые сутки была такой какой надо, когда наступил переворот, прикрытие сползло как банановая шкурка, но если бы все удалось -- уже было бы все равно. Пожалуй, во второй половине игры меня довольно сильно занесло в политику, что было слегка противоперсонажно, но в конце концов -- Фрида все время крутилась около принцессы Кримхильде, общалась с послами, да и вообще не дура -- нахвататься была должна. Так что с этой стороны (условно назовем ее этической) у меня к себе претензий нет. Даже убийство Юдифи было совершенно обосновано и очень в персонажной логике. Ну и кроме того я умерла -- и история Эльфриды завершена.

С другой же стороны (назовем ее логической) все плохо. Салон во второй день не работал, письменные отчеты в ТК я писать не успевала, собственную Главную цель игры не выполнила, сделала несколько роковых ошибок и в итоге сложилась, оставив человека, в которого влюбилась, в гордом одиночестве против всего мира. В общем, много мелких ошибок, проигранная ролевая игра и недовольство собой. Срочно надо выигрывать ролевую игру, проигрывать два раза подряд вредно для здоровья.

Тем не менее, у меня никаких претензий ни к кому (кроме и.р. секретаря Штарквиндов), невероятная любовь к этому миру и адское желание поиграть в какие-нибудь спокойные интриги.

И да -- танцы рулят. Не могу не отметить терапевтического эффекта танцев на игре и после игры, и потрясающей пользы для игры от мастер-классов до оной.

@темы: мысли вслух, люди, которые играют в игры

---

Часть шестая. Девичьи грезы

После нападения Фрида довольно быстро пришла в себя – синяки сошли, а царапина на шее затянулась, хотя и остался шрам – тонкий, почти незаметный, но все же требующий маскировки. Пришлось

что сделать?

обновить набор украшений, чтобы закрывать его. Настроение тоже было приподнятым – барон Рейнгард еще несколько раз встречался с ней, присылая за ней карету, которая ждала ее поздно вечером недалеко от салона – так, чтобы никто не смог понять, кто и куда едет. После двух раз такой конспирации Фриде это надоело, и она стала ездить к барону верхом, напрочь игнорируя все правила приличия и появляясь перед Рейнгардом в мужском платье. Его, впрочем, это, кажется, не смущало, ведь речь шла о делах. Сначала – о переданных барону письмах и тех, кто их писал, затем – о том, как Фрида могла бы помочь короне. Фрида подозревала, что ее прошлое и настоящее для Тайной канцелярии вовсе не тайна, и посему лучше согласиться, а то за все ее темные дела могут и повесить или хотя бы просто осложнить жизнь. Вербовка, если выражаться канцелярским языком, прошла успешно, Фриду познакомили с адъютантом Рейнгарда, с которым ей в дальнейшем предстояло встречаться для получения заданий и передачи информации, и встречи с бароном прекратились, к немалому Фридиному сожалению – они были ей весьма приятны, несмотря на то, что барон вел себя предельно вежливо, никаких знаков внимания ей не оказывал, а не в ее правилах было навязывать себя мужчине, которому она безразлична. Так что страдала Эльфрида молча.

Ее положение помощницы в салоне для сбора информации было чрезвычайно удобным, а кроме того она начала давать частные уроки танцев – и довольно быстро в качестве преподавателя стала популярна в столице. Так что попасть даже в самые аристократические дома Эйнрехта было для нее не проблемой. Темные дела тоже потихоньку вершились, никто больше не пытался ее преследовать или похищать, и даже пару раз довелось встретиться с бароном Рейнгардом, и Фрида начала было подумывать, не стоит ли ей поступится немного своими принципами и не предпринять ли какие-либо шаги для завоевания столь милого ее сердцу кавалера, но тут идиот фок Оберау рванул свою бомбу.

Вечером второго Весенних Волн только и говорили, что о дерзком нападении на главу Тайной канцелярии, причем многие скорее сокрушались о том, что и подрыватель погиб, и Рейнгард все еще не умер. Фрида искусала все губы, поддерживая разговор и не прекращая улыбаться, хотя в душе у нее все кипело. Хотелось сорваться с места и бежать к нему, чтобы… чтобы что было непонятно, поэтому Фрида сдерживалась и старалась вести себя как обычно, лишь мстительно обещала себе, что накатает по доносу на каждого, кто в эти дни высказывался против Тайной канцелярии пользуясь тем, что все сотрудники были весьма заняты расследованием покушения и в салоне не появлялись.

Каждое утро Фрида читала газеты, боясь увидеть страшное известие о смерти барона, но в них не сообщали ничего нового. Тогда она стала спрашивать о здоровье Рейнгарда у адъютантов принца Фридриха, с которыми она продолжала регулярно обмениваться информацией – спрашивала не часто, где-то раз в две недели, облегченно вздыхала слыша скупое: «пока никаких изменений в состоянии барона Рейнгарда нет» и продолжала беспокоиться следующие две недели. В салоне продолжали злословить о покушении, но вскоре все переключились на супружескую измену баронессы М., про нападение забыли, и Фриде больше не хотелось огреть чем-нибудь тяжелым господ, отличавшихся особо извращенным чувством юмора.

Когда в газетах напечатали о том, что пролежавший четыре месяца в беспамятстве барон Рейнгард пришел в себя, Фрида хотела было навестить его, но поняла, что это был не самый удачный момент – барона наверняка охраняли, и ее просто не допустили бы к нему. Так что с визитом пришлось ждать – Фриде это было не в новинку, и посетить Рейнгарда она решилась только через пять месяцев – когда уже завершилось расследование, всех заговорщиков казнили и отправили в ссылку, а разговоры в очередной раз затихли. Тайная канцелярия работала под руководством принца Фридриха, выздоравливающий бывший глава Тайной канцелярии никого не интересовал, охрану почти всю сняли, и однажды ночью Фрида, как и раньше верхом, добралась до дома барона, с трудом объяснилась с охраной (имя принца Фридриха, выпытанный у адъютанта пароль и байка о важном поручении) и, оставив оружие (скоты обыскали ее, не посмотрев на то, что женщина – впрочем, тут Фрида была скорее рада – охрана не дремлет и кого попало к Рейнгарду не пропустит), наконец смогла увидеть барона.

Зрелище, представшее ее глазам было скорее печальным. Барон уже вставал с постели и принял ее сидя за столом, но он был худ, бледен, приобрел многочисленные шрамы, и вообще явно был нездоров. Фрида смотрела на него и молчала. Барон приподнял бровь:

-- Мне сказали, что Вы пришли по важному делу?

Фрида почувствовала, что краснеет:

-- Да… -- она поняла, что не знает, что сказать. – Мне… мне было совершенно необходимо убедиться, что Вы действительно живы и здоровы, -- она сглотнула. – Я убедилась. Прошу меня простить, я покидаю Вас и больше не буду Вас беспокоить, -- она развернулась и направилась к двери, и, уже выходя, услышала:

-- Спасибо, -- но не стала оборачиваться и почти бегом устремилась к выходу.

Сев на коня, она рванула за город, галопом миновала стражу у ворот, и только тогда поняла, что до утра не сможет вернуться в город. Но это ее не остановило, и она помчалась дальше, туда, где она смогла бы в одиночестве посидеть на берегу реки (как же ей не хватало моря!) и спокойно поразмышлять.

Ничего умного она так и не придумала, ее одержимость Рейнгардом казалась ей уже даже несколько ненормальной, но не думать о нем она не могла. Она радовалась, что он поправляется и даже подумала, что когда он совсем выздоровеет, то будет выглядеть даже интереснее, чем раньше. Впрочем, для мужчины внешность не главное, а на характер покушение, кажется, не особо повлияло. Хотя как можно судить о переменах в характере по нескольким словам? Фрида в очередной раз констатировала, что она сходит с ума и решила, что ей стоит завести любовника. Памятуя о своем невезении («хорошо, что не успела соблазнить Рейнгарда, тогда бы его точно разнесло на мелкие клочки взрывом!» -- «не смей об этом даже думать, дура!»), она решила, что будет развлекаться с кем-нибудь, чья судьба ее не особо заботит, а даже наоборот, чья смерть, если она все же воспоследует, принесет хоть какую-то пользу. И выбрала среди тех, от кого пыталась добыть информацию самого молчаливого, надеясь на то, что в постели все мужчины становятся более разговорчивыми.

Остаток ночи она провела, продумывая свою линию поведения с бароном («не ездить к нему, при случайной встрече первой не заговаривать, не вспоминать о сегодняшнем визите…»), утром вернулась домой, и не откладывая надолго, воплотила в жизнь все свои замыслы. Завлеченный в постель лейтенант действительно разговорился, и вскоре попал в Тайную канцелярию как заговорщик. Фрида не стала интересоваться его будущим, равно как не интересовалась, что произошло с теми, кто был после него. Она была осторожна и, поскольку никого особо не интересовала, даже не была заподозрена в порочащих ее девичью честь связях. Впрочем, и кавалеров было всего четверо, и встречалась Фрида с ними немного – не больше пяти-шести раз с каждым. Но этого хватало, чтобы хотя бы на время выбросить из головы навязчивый образ барона Рейнгарда. Она старалась думать о нем пореже – и это почти удавалось, она всегда была занята – то уроки танцев, то вечеринки в салоне, то работа, то контрабанда… вот только каждая встреча с людьми из тайной канцелярии напоминала о нем… Она продолжала спрашивать адъютантов принца о здоровье барона, она вслушивалась в ходящие по городу сплетни -- в общем, продолжала вести себя как влюбленная дурочка, каковой по сути и являлась. Она чуть было не согласилась на предложение руки и сердца, которое сделал ей некий капитан, но вовремя одумалась – он был младше ее и кроме того, что был мил, ничего из себя не представлял. Поэтому она ответила ему фразой, которую когда-то сказала барону фок Хайнеманну – «в мои планы на ближайшие несколько лет жизни замужество не входит» -- и отвечала так еще несколько раз в аналогичных ситуациях.

Барон окончательно поправился и вернулся на службу в Тайную канцелярию, они несколько раз встречались, Фрида вела себя предельно корректно, но потом, наедине с собой, вспоминала эти встречи и мечтала о том, что могло бы произойти, если бы… Но никаких «если бы» она себе не позволяла, и лишь старалась получше выполнять даваемые ей поручения, надеясь, что хотя бы помощь, оказанная Тайной канцелярии вообще и первому заместителю ее главы в частности облегчит ему работу и без того нелегкую жизнь.






 

запись создана: 29.05.2014 в 00:37

---

Часть пятая. Гамбит

Фрида сидела на кровати, закутавшись в одеяло. Хотелось выпить. Точнее, надраться. Приблизительно так же, как это было, когда она узнала о смерти своего второго любовника, капитана, пиратствовавшего около берегов Талига и потопленного там же. Тогда ее утешал муж, сегодня утешать ее было некому. Поэтому она тихо всхлипывала, уткнувшись в подушку, заново переживая тот ужас, который охватил ее, когда она поняла, что абсолютно беспомощна перед четырьмя напавшими на нее уродами. Болели запястья, ныла щека, саднил шрам на шее. И надо было что-то придумывать. Когда Эльфрида убегала из Киршенбаумен, она надеялась, что у нее в запасе есть хотя бы три месяца – ложный след был проложен достаточно хорошо, а за три месяца она бы обеспечила себе защиту в Эйнрехте, но, увы. Оставалось понять, кто именно возжелал с ней пообщаться.

и кто же?

Эльфрида встала и достала из потайного места связку писем. Это были особые письма – компрометирующие как тех, кто их писал, так и тех, кто их получал. К ее счастью, она не была адресатом ни одного из них – Мартин Ценкер не афишировал ее участие в их маленьком семейном бизнесе, и о том, что она в курсе всего, знали только самые проверенные друзья, которых на данный момент в живых осталось только двое. Письма были разложены по группам. Фрида отложила в сторону те письма, которые были из Восточных баронств. Эти не успели бы так быстро вникнуть в ситуацию. Подумав немного, она отложила также и связку писем из Киршенбаумен. Конечно, им было проще всего узнать, что она пропала, но, во-первых, след оттуда вел в ее родной Ротфогель, а во-вторых, их с Мартином друзья обещали попридержать особо ретивых преследователей. Так что оставались враги столичные и враги из родного города. Кто же именно? С одной стороны, в Ротфогеле легче узнать, что она так и не доехала до отчего дома. С другой – именно Эйнрехтской компании было проще всего опознать ее здесь и организовать похищение. К тому же…

Фрида нахмурилась и стала перечитывать письма. Да, пожалуй, этим людям есть чего терять. Тут замешаны не только деньги, но и политика. Мартин как живой встал перед ее внутренним взором – «девочка моя, если будет возможно – не вмешивайся в политику, это очень, очень грязная игра», -- говорил он ей, отвечая на эти письма – и читал ей вслух ответы, чтобы она запомнила те расплывчатые формулировки, с помощью которых можно отказать, но не настроить собеседника против себя. Что ж, видимо, придется замараться. А раз так, то знакомство с главой Тайной канцелярии оборачивалось совсем другой стороной

«Значит, господа, заговоры плетете», -- мстительно думала она, проглядывая небольшую стопку писем. – «Будет вам заговор, только подождите немного. Узнаете, как нападать на бедную беззащитную вдову». Отложив два письма обратно в пачку, она еще раз внимательно перечитала нужные и, ухмыльнувшись, перевязала их лентой. Пока Фрида прятала ненужные письма обратно в тайник, она заметила окровавленный платок, упавший со стола на пол. Отлично, а вот и предлог, чтобы снова встретиться с бароном Рейнгардом. Успокоенная, она погасила свечу, легла в кровать и уснула, едва положила голову на подушку.


***

На следующее утро она через служанку передала Фредерике, что из-за женского недомогания проведет сегодняшний день в постели, и постаралась как следует отоспаться и тщательно продумать формулировки. В ее плане было одно весьма тонкое место – идеально было бы подкараулить Рейнгарда, когда он возвращается домой, но часами околачиваться около его дома было несколько непредусмотрительно. Вчера он возвращался домой очень поздно, но Фрида не знала, было то обычное явление или внезапные дела задержали барона дольше обычного. Кроме того, после вчерашнего выходить из дома было просто опасно, но тут она надеялась, что кто бы ни стоял за похитителями, они или подумают, что после неудачного похищения она запрется в салоне и не будет выходить, или хотя бы просто не успеют найти новых исполнителей. В общем, в этих двух вопросах оставалось положиться на удачу.

Около полуночи Эльфрида выскользнула из дома через вход для прислуги. Отчищенный от крови платок лежал в ридикюле, связка писем за корсажем, заряженный пистолет под верхней юбкой, синяк на лице скрывала полумаска. Ей повезло – она без приключений добралась до дома барона Рейнгарда – к счастью, местонахождение данной достопримечательности ей показали чуть ли не в первый день пребывания в столице, наравне с Кесарским дворцом и зданием Тайной канцелярии. В доме было темно, небольшой огонек виднелся лишь в одном окне около входа – либо барон еще не вернулся, либо уже уснул. Она понадеялась на лучшее, и поискала, где бы спрятаться. Улица перед домом была освещена, так что ей пришлось завернуть за угол и притаиться у ствола росшего там дерева совершенно невероятных размеров. Ей повезло и на этот раз – где-то через полчаса к дому подъехала карета, из которой кто-то вышел. Она поспешила ко входу. Охранники барона Рейнгарда напряглись, но, увидев, что перед ними женщина, несколько успокоились. Фрида не стала держать паузу:

-- Добрый вечер, господин барон. Я всего лишь хотела вернуть Вам это, -- она протянула ему платок.
На лице мужчины ничего не отразилось, но Фриде так и чудились мысли вроде: «Ну и идиотка! Мало ей вчера было, так нет же, опять поперлась на ночь глядя непонятно куда и непонятно зачем. И ведь просто так не послать». Но вместо этого он вежливо произнес:

-- Сударыня, право, не стоило беспокоиться из-за такой мелочи. Ночной Эйнрехт опасен, уж Вам ли этого не знать.
Фрида улыбнулась, бросив быстрый взгляд на охрану, и всем своим видом показывая, что ей есть, что еще сказать:

-- Господин барон, я не люблю быть в долгу, а появляться на улице днем после вчерашнего мне несколько… неловко, -- она еще раз пристально посмотрела на Рейнгарда. Намек был понят, и мужчина (как надеялась Фрида, с тяжелым мысленным вздохом) предложил ей зайти в дом.

К счастью, он не поднял вопроса о репутации юной девушки и прочей ерунде. Отпустив охрану, он пригласил ее пройти в кабинет.

Отклонив предложение выпить чаю (несмотря на то, что она довольно сильно замерзла, пока ждала приезда барона), Эльфрида сразу приступила к делу.

-- Как я уже говорила, я не люблю быть в долгу. А если бы я зашла в Тайную канцелярию посреди белого дня… согласитесь, это было бы несколько неуместно. Поэтому я здесь. Чтобы передать Вам эти письма, -- она протянула Рейнгарду связку писем. – Мне кажется, они будут вам небезынтересны.

Барон быстро просмотрел письма, и выражение его лица стало еще более суровым, чем было.

-- Откуда у Вас это? – он посмотрел на бумаги. – Они адресованы некоему Мартину Ценкеру, кто это?

Фрида поняла, что прямо сейчас ее не выгонят, и осведомилась:

-- Вы позволите мне присесть, -- получив разрешение и устроившись в кресле, она продолжила. – Мартин Ценкер – владелец кружевной мануфактуры в Киршенбаумен… был. Три месяца назад он погиб, оставив мне все, что у него было. Я его вдова.

-- Но… -- Фрида прервала Рейнгарда:

-- Вайсгербер – моя девичья фамилия. И хозяйка салона Амади в действительности приходится мне младшей сестрой. Однако мне и друзьям моего мужа… бывшего… казалось разумным слегка изменить мою историю, что, как показал вчерашний день, было абсолютно верным решением. – Она посмотрела на Рейнгарда и, убедившись, что пока у него больше вопросов нет, продолжила. – Когда я разбирала бумаги Мартина, я наткнулась на эти письма и убедилась, что он помимо легальной деятельности занимался также и нелегальной. Кое-кто из его друзей подтвердил это – когда я приперла их к стенке. Они же и посоветовали мне убираться подальше от Киршенбаумен, что я и сделала, как только продала мануфактуру и получила от властей разрешение покинуть город – увы, меня подозревали в убийстве мужа, совершенно беспочвенно, надо сказать. Но, как видите, все это не помогло, эти люди нашли меня и здесь. Так что я надеюсь, что эти письма поспособствуют их поимке. Я буду избавлена от преследователей, а Вы – от заговорщиков, явно ничего хорошего не замышляющих. – Фрида замолчала, теребя кружево на манжетах, скрывающих кровоподтеки на запястьях. Рейнгард задумчиво смотрел на нее.

-- Зачем Вы мне все это рассказали? – Фрида удивленно взглянула на него.

-- Потому что Вы бы узнали все это и сами, если бы захотели. Но потратили бы на это месяц или больше. Я не хочу лишний месяц бояться выйти из дома.

-- А почему не принесли эти письма раньше?

-- Мне кажется, раньше Вы бы не уделили им достаточно внимания. Я не права? – Рейнгард двусмысленно хмыкнул.

-- А теперь, если позволите, я Вас покину. Уже поздно, -- Фрида поднялась с кресла.

-- Я велю запрячь карету, чтобы довезти Вас. – Фрида посмотрела на него с признательностью. – Я смогу найти Вас в салоне Вашей сестры, если у меня возникнут вопросы?

-- Безусловно.

Они молчали, пока не подъехала карета. Рейнгард проводил Эльфриду и помог ей усесться.

-- Благодарю Вас за информацию, сударыня.

-- Я должна была отблагодарить Вас. Надеюсь, эти письма помогут Вам, – он кивнул и закрыл дверцу. Карета покатилась, громыхая колесами по булыжной мостовой. Фрида откинулась на сидении, вспоминая подробности беседы и пытаясь понять, все ли она сделала правильно. Но мысли постоянно возвращались к ее собеседнику. Спокойный, сильный и умный мужчина… «Нет, только не сейчас! Не смей влюбляться! Вот всегда выбираешь самое неподходящее время!», -- попыталась она одернуть сама себя, но было уже поздно. Барон идеально вписывался в столь любимый ею типаж мужчин – как внешне, так и по поведению. «Он спит с наследником престола! И с кесарем!» -- сделала она последнюю попытку. Внутреннему я было все равно. Фрида вздохнула, пытаясь смириться с мыслью, что теперь беседовать о Тайной канцелярии (и ее начальнике!) ей будет значительно сложнее.






 

запись создана: 15.05.2014 в 18:30

@темы: Дриксен

---

Часть четвертая. Первая встреча

Зима в Эйнрехте никогда не радовала жителей хорошей погодой, но эта ночь выдалась совсем отвратительной. Пронизывающий ветер гнал по небу тучи, готовые пролиться дождем в любой момент, гасил фонари, казалось бы защищенные от любых порывов, луны не было видно. В такую погоду и в такое время, казалось бы, нечего делать на улице, но четверо людей в темных плащах уже полчаса стояли, спрятавшись в подворотне, и кого-то ждали, изредка переговариваясь шепотом. Вот вдали раздался звук быстрых шагов, и в переулок кто-то свернул. Судя по невысокому росту, это была женщина, судя по порывистости и быстроте движений, она была молода. Сидевшие в засаде напряглись, один из них прислушался, и махнул рукой. Когда девушка прошла подворотню, они выскочили и набросились на нее.

дальше?...

…Эльфрида Ценкер знала, что ей не стоит бродить по Эйнрехту в одиночестве, да еще и столь поздно, но ей совершенно необходимо было навестить один дом в Портовом квартале, а появляться там днем девушка ее положения позволить себе не могла. Дела, оставленные ей мужем, уже три месяца как покойным, больше не терпели отлагательств – Фрида не то чтобы была жадна до денег, но прозябать в бедности или жить на средства родственников ей не хотелось. Увы, Мартин Ценкер помимо тихой и мирной торговли, занимался еще и контрабандой, а темные дела, как известно, совершаются в темноте. Вот и возвращалась молодая вдова со встречи с «партнером по бизнесу» в третьем часу ночи. Беседа ее весьма утомила – несмотря на рекомендации их с супругом общих друзей, эйнрехтские рисковые люди не сразу согласились на то, что женщина может вести с ними хоть какие-то дела. Пришлось убеждать, и Фрида была вымотана донельзя, и мечтала лишь о том, чтобы оказаться в собственной постели. Тем не менее, когда на нее со спины набросились, она не растерялась, не завизжала и даже не упала в обморок. Быстро выхватив пистолет, она дважды выстрелила в нападавших. Один из них молча рухнул, но остальные сумели схватить девушку, и кто-то пинком ноги выбил из руки пистолет. Вот тут она закричала, уже понимая, что ночью никто не придет ей на помощь. Она брыкалась, извивалась, и даже укусила за руку того из мужчин, который пытался заткнуть ей рот, но силы были слишком неравные. Руки женщине скрутили за спиной, в рот засунули какую-то грязную тряпку, и вот уже двое тащат ее по переулку в ту сторону, откуда она пришла (Фрида вспомнила, что проходила мимо кареты), а третий склонился над лежащим товарищем

-- Мертв, -- он быстро догнал связанную девушку и отвесил ей пощечину. Голова ее мотнулась, и она злобно посмотрела на мужчину. Будь у нее свободен рот, она бы плюнула ему в лицо. Она пыталась сопротивляться и упираться, но двое мужчин были сильнее и просто волокли ее вперед. Фрида старалась придумать, что же ей делать в столь проигрышной ситуации, но голова адски болела от удара, и она лишь понадеялась, что они не убьют ее прямо за углом, а все-таки отвезут куда-нибудь, где она сможет поговорить с теми, кто послал этих людей – они наверняка более цивилизованы и договориться с ним будет можно.

Они уже почти дошли до угла, когда внезапно в конце переулка появились какие-то фигуры. Похитители попытались свернуть и спрятаться в тени около чьей-то двери, Эльфрида еще раз безуспешно попыталась закричать, но сквозь кляп прорвалось только слабое мычание. И тут раздался спокойный мужской голос:

-- Господа, кажется, дама не хочет идти с вами.

Господа не ответили, но устроили перестроение – один из них перехватил Фриду, приставив кинжал ей к горлу – она тут же перестала дергаться, этот аргумент был весьма весом, даже странно, что им не воспользовались раньше, а двое других достали шпаги и вознамерились прорываться к выходу из переулка. Неожиданные спасители, видимо решили не пропускать, и тоже обнажили оружие. В темноте были видны только силуэты, да и спины похитителей заслоняли обзор, но женщине показалось, что у людей, преграждающих им дорогу, ничего кроме шпаг не было. Однако она ошиблась – двоих напавших встретили выстрелы почти в упор, и они упали. Тот, который держал Эльфриду, вышел на открытое пространство, подталкивая ее в спину и не убирая кинжала от горла, и насмешливо произнес:

-- Господа, если вам нужна шлюха – сходите в бордель, а эту оставьте мне. Разве что вас устроит ее голова, отрезанная от туловища.

Спасители замерли. Фрида поняла, что спасение утопающих – дело рук самих утопающих (так говорил ее первый любовник, помощник капитана, который имел дела с ее мужем – он рассказывал, что спасался от кораблекрушения два раза, и оба раза выбралась вся команда целиком – потому что они не молились Создателю, а действовали). Если резко рвануться влево и назад, то ее пленитель просто не успеет перерезать ей горло. Нужно только правильно выбрать момент, через мгновение после очередного толчка в спину. Не сейчас… и не сейчас… а вот сейчас – да! Фрида рванулась, упала на землю и попыталась откатиться подальше от похитителя. Увы, платье мешало – чертова мода на каркасные юбки! – да и связанные за спиной руки не прибавляли ловкости, но все уже закончилось. Спасители не растерялись, и последний похититель уже лежал на каменной мостовой рядом с товарищами. Двое молча проверили, что тела больше не доставят им беспокойства, и встали с двух сторон от поля боя, охраняя переулок, а третий – видимо главный – склонился над лежащей женщиной.

Фрида попыталась сесть, у нее это не получилось, но мужчина помог ей. Она поглядела на него с благодарностью и одновременно жалобно, как бы намекая, что без кляпа во рту разговаривать ей будет удобнее. Это было очевидно, и ее спаситель поспешил освободить ее. Горло пересохло, губы потрескались. Фрида сглотнула, мысленно сказала себе: «не реветь! Реветь будешь потом, когда все закончится!» и произнесла хриплым голосом:

-- Благодарю Вас, сударь. Если Вас не затруднит, развяжите мне и руки тоже, -- мужчина не замедлил так и поступить. Похитители не заботились о ее удобстве, затягивая узлы, и ему пришлось их перерезать. Руки затекли и отчаянно болели, Фрида попыталась растереть запястья, на которых остались следы от веревок. «Рукав в три четверти», -- мелькнуло в голове. – «Кажется, мне придется сидеть взаперти». Она подумала о том, что надо бы встать и поблагодарить спасителя, который молча стоял рядом, но вместо этого произнесла:

-- Выпить. Сударь, у Вас не найдется чего-нибудь выпить?

Тот слегка покачал головой и вопросительно посмотрел на своих спутников. Один из них полез в карман, достал оттуда флягу и пробормотал:

-- Тюрегвизе…

Главный вопросительно посмотрел на девушку, она кивнула. Крепкая горькая настойка на вкус показалась водой. Но по крайней мере она смыла изо рта вкус поганой тряпки. Фрида глотнула еще раз и закашлялась. Откашлявшись, она протянула руку своему спасителю, и тот помог ей встать. Ее слегка шатало, и мужчине пришлось поддержать ее. Фрида уже открыла рот, чтобы поблагодарить его, как ее перебили:

-- Сударыня, Вы ранены.

Фрида непонимающе посмотрела на него, его взгляд был направлен на ее шею. Она машинально дотронулась пальцами до горла и почувствовала под рукой что-то липкое. Кровь. «Кинжал!» -- озарило ее. – «Я все-таки поцарапалась. Странно, что я ничего не почувствовала. Впрочем, при условии, что у меня болит все…» Фрида стала было искать платок, но ее спаситель уже протягивал ей свой. Она прижала его к ране, внезапно подумала, что надо бы поменять монограммы на своих платках, и все-таки вернулась к благодарности:

-- Сударь, кого мне благодарить за свое спасение?

-- Барон Рейнгард, к Вашим услугам, -- он все еще поддерживал ее за локоть, поэтому вместо поклона ограничился кивком. – И не стоит благодарности, сударыня. Спасти женщину, попавшую в столь затруднительную ситуацию – долг любого мужчины.

Эльфрида мысленно застонала. Тайная канцелярия! Ну надо же было так нарваться! Она начала говорить, но он снова прервал ее:

-- Сударыня, Вы можете не представляться. Мы проводим Вас, куда вы скажете и проследим, чтобы столь прискорбная ситуация больше не повторилась.

Не представляться! Как заманчиво! Но он все равно узнает, кто она – через полчаса, когда доведет ее до салона. Или позже, если вдруг заинтересуется, почему четверо мужчин пытаются ночью похитить женщину. Так что… перед смертью не надышишься, как сказал, ухмыляясь, ее третий любовник перед тем как его вздернули на виселице за контрабанду.

-- Ну что Вы, неудобно, право, когда я знаю, как зовут моего собеседника, а Вы – нет. Эльфрида Вайсгербер, помощница госпожи Амади, -- Фрида тоже слегка наклонила голову. – Я буду весьма благодарна Вам, если Вы проводите меня до салона Амади, здесь уже недалеко.

-- Безусловно, сударыня. Вы уже можете идти?

Фрида попыталась сделать шаг. Голова кружилась, но если опираться на что-нибудь (или кого-нибудь), то передвигаться можно. Она сделала еще один маленький глоток из фляги и протянула ее Рейнгарду. Тот молча отдал ее сопровождающему.

-- Боюсь, барон, мне придется опереться на Вашу руку – сама я не дойду, -- Фрида добавила в голос неловкости и смущения.

-- Конечно, сударыня. Вы готовы? Эти люди у Вас ничего не забрали?

«Пистолет!»

-- М… Когда на меня напали, они выбили у меня из рук пистолет. Я хотела бы найти его – он дорог мне как память о…, -- она прикусила язык, -- о потраченных на него деньгах. – Пистолет подарил ей муж на вторую годовщину свадьбы и тогда же озаботился, чтобы она научилась стрелять лучше, чем она это делала на тот момент.

-- Где это произошло? – Фрида показала. Рейнгард сделал знак рукой, и один из его людей сходил проверить. Вернулся он, держа пистолет.

-- Там еще одно тело, -- сообщил он, отдавая пистолет барону. Тот как-то странно посмотрел на девушку. Она встретила его взгляд нахмурившись.

-- Похвальная предосторожность – ходить ночью по Эйнрехту с оружием, -- произнес он, возвращая ей пистолет.

-- Как Вы, наверное, заметили, эта предосторожность мне не помогла, -- грустно усмехнувшись ответила Фрида, и они отправились в путь.

До салона добрались быстро и молча. Фрида размышляла, как повернуть эту достаточно неудачно сложившуюся ситуацию в свою пользу, о чем думал Рейнгард, оставалось только догадываться. Возможно, просто о делах. Тем не менее, присутствие рядом сильного мужчины успокаивало ее. У салона она настолько пришла в себя, что почти не опиралась на своего спутника. У дверей она повернулась к нему и сделала реверанс:

-- Еще раз благодарю Вас, барон. Право, без Вас я оказалась бы сейчас в гораздо более затруднительном положении, -- она постаралась мило улыбнуться, насколько это было возможно с разбитыми губами и синяком под глазом, появление которого она уже ощущала.

-- Не стоит благодарности, сударыня. Еще раз повторю – это мой долг, -- он поклонился. – И, кстати, не волнуйтесь, я сообщу городской страже о тех четырех трупах, которые остались в том переулке, -- Фриду передернуло. – Не упоминая Вашего имени.

-- Благодарю Вас, барон, -- а о страже Фрида даже и не подумала. – Буду Вам очень признательна. -- Она сделала еще один реверанс и скрылась за дверью.








 

запись создана: 15.05.2014 в 09:12

@темы: Дриксен

---

Часть третья. Хитрый план

Придумать как жить дальше было нелегко. Мартина больше нет, и в Киршенбаумен о ней никто заботиться не будет. Фрида написала домой, сообщив новость о смерти мужа, но в общем она понимала, что жить в Ротфогеле она не сможет – слишком разное теперь у нее и ее родителей отношение ко всему происходящему. Так что она ждала новостей из дома скорее чтобы получить новую информацию. И внезапно получила – мать сокрушалась, что Эльвира собралась в монастырь, ибо белый свет ей не мил. Эльвире было семнадцать лет и у дурочки наверняка случилась какая-то несчастная любовь (почти так оно и было на самом деле, как выяснилось позже), но чтобы в монастырь... Впрочем, это открывало любопытные перспективы.

Эльфрида знала, что ее троюродная сестра Фредерика вышла замуж за какого-то гайифца и держит салон в Эйнрехте. Эйнрехт город большой, и затеряться там будет несложно – особенно если прятаться на самом виду. Да и может еще никто и не захочет искать, так что можно просто считать, что это обеспечение себе хорошего будущего. Замуж ей пока на хотелось – как-то не верилось, что после Мартина ей второй раз так повезет, так что можно было спокойно отправляться в Эйнрехт и заниматься там чем-нибудь приятным. На первое время денег, вырученных от продажи мануфактуры, хватит, а потом она найдет контакты с нужными людьми и в столице – это она пообещала тем самым друзьям мужа, которые не оставили ее в трудную минуту.

Письма с угрозами поспособствовали скорейшему отбытию из Киршенбаумен, и как только Фрида удостоверилась, что власти не имеют к ней претензий, совершенно официально отправилась в Ротфогель. На полпути она сказалась больной, отправила всех слуг дальше с письмом, и вечером того же дня, переодевшись в мужское платье, поскакала верхом в сторону Эйнрехта, лишь ненадолго отклонившись от прямой дороги, чтобы заехать в монастырь, в который вот-вот должна была прибыть ее сестра Эльвира, чтобы отгородится от бренного мира. Оттуда она написала прочувствованное письмо, что внезапная болезнь, мол, открыла ей глаза, и она после смерти мужа также решила удалиться в монастырь. Расчет был на то, что мать никогда не интересовалась новостями из столицы, да и братья обычно со своей границы приезжали прямо домой. Впрочем, если бы Карл-Йохан даже и столкнулся бы с ней, то родителям он бы ее не выдал – с возрастом он не стал меньшим шалопаем, хотя внешне немного остепенился. Кроме того, она внесла значительный благотворительный взнос на содержание монастыря, чтобы монахини о пребывании в монастыре сестры на вопросы отвечали расплывчато.

Следующим шагом был приезд к Фредерике. Ей она рассказала почти правду – замужество, смерть мужа, подозрение властей… Про то, что подозрение было снято она решила не говорить. А то неясно, зачем нужна вся конспирация. И они решили представить девушку как Эльфриду Вайсгербер, младшую троюродную сестру Фредерики. Фрида думала даже о том, не взять ли имя младшей сестренки, но жить весь остаток жизни под чужим именем… нет уж. Так даже забавнее – пусть тот, кто захочет покопаться в ее прошлом, думает – или это Эльфрида, которая скинула себе десяток лет, или Эльвира, которая взяла имя старшей сестры. По крайней мере в ближайшие лет пять проблем с внешностью быть не должно – у них в семье старели поздно.

За пару месяцев Эльфрида надеялась связаться с нужными людьми и оградить себя от внимания личностей, пытавшихся подгрести под себя незаконно нажитое Мартином Ценкером, которые рано или поздно ее найдут. А дальше… Ну кого в конце концов должно интересовать прошлое юной свистушки? Так что можно было развлекать почтенных горожан в салоне, танцевать и радоваться жизни.





 

запись создана: 24.05.2014 в 19:36

@темы: ролевое, Дриксен

---

Часть вторая. Тяжелая женская доля

Эльфрида Вайсгербер сидела в карете, зажатая между двумя здоровенными неразговорчивыми служанками, и дулась на весь белый свет. Конечно, она не ожидала, что ее мать с пониманием отнесется к двухнедельной отлучке старшей дочери, но вот так! Сразу! Как вернулась в отчий дом! Сослать в какой-то там Киршенбаумен! Да не просто так, а отдать ее в жены какому-то старому хрычу сорока семи лет от роду! Когда ей всего шестнадцать! Кто вообще такой это Мартин Ценкер и что он такого дал за нее родителям!?

и что же?

На последний вопрос, впрочем, Фрида могла ответить почти наверняка. Родители, после того как отправили ее брата учиться в Военную академию, были в долгах как в шелках. И вот теперь, чтобы поправить свое благосостояние и обеспечить выживание шестерым младшим детям, они, можно сказать, продали старшую дочь. Причем отправили с ней самых занудных и ответственных слуг, которые точно смогут проследить, чтобы непутевая девица не сбежала по дороге. Так что пришлось терпеть.

Когда они доехали до места назначения, Фрида уже готова была убить всех. Вот только с оружием у нее были проблемы – шпаги у нее отродясь не было (да и обращалась она с ней так, что брат закрывал глаза руками и отказывался смотреть на это), пистолеты были спрятаны в багаже, который был привязан к крыше кареты, а фамильный стилет мать отобрала, сказав, что пришлет ей его на пятую годовщину свадьбы. Так что перед женихом предстала запыленная, растрепанная и злобная кошка, вместо обещанной ее матерью покладистой невесты. Фыркнув на приветствие, она пронеслась мимо него в дом, заявив, что пока она не примет ванну, разговаривать она ни с кем и ни о чем не будет. Философски пожав плечами, мужчина велел слугам как следует вымыть его будущую жену с дороги и передать ей, что он будет ждать ее в гостиной.

Через полтора часа Фрида появилась в гостиной уже гораздо более довольная жизнью. Она сделала реверанс и с вызовом уставилась на своего будущего мужа, который сидел в кресле перед камином, читая книгу. Это был невысокий и полный мужчина с розовой лысиной, обрамленной пучками седых волос. У него было умное, хоть и не красивое, лицо, тем не менее располагавшее к себе собеседника, вероятно из-за улыбки, таившейся в глубине глаз. Одет он был по последней моде, и Фриде стало даже немного неловко из-за того, что ее платье столь скромно. Впрочем, на ее манеры это не повлияло, скорее она озлобилась еще больше. Не дожидаясь приглашения, она, не говоря ни слова, подошла к камину и села в свободное кресло. Ее будущий супруг отложил книгу в сторону и произнес:

– Рад приветствовать Вас в своем доме, сударыня, – он встал и отвесил ей вежливый поклон. Фрида с трудом заставила себя не ответить вежливо:

– Не могу сказать о себе то же самое, сударь, – она хмуро смотрела на него, размышляя, что скажет ей мать, если ее вот прямо сейчас выгонят из этого дома и вернут в родительские объятья. По всему выходило, что ничего хорошего, и в таком случае действительно лучше сбежать по дороге. Но тогда положение ее братьев и сестер будет весьма шатким, а отец надеялся, что она не подведет их. Фрида вздохнула и взяла себя в руки. – Прошу прощения, сударь. Но я очень устала в дороге. – Еще бы, столько дней трястись в тесной душной карете, вместо того чтобы хотя бы ехать верхом.

– Желаете чаю? Или шадди? – голос господина Ценкера звучал… заботливо. Казалось, он даже не заметил грубости девушки. Фрида слегка оживилась. Шадди ей дома практически не давали, хотя она очень любила его, а вот у барона фок Хайнеманна варили отменно. «В конце концов», – подумала она, – «надо уметь найти выгоду в любой, самой идиотской ситуации. Здесь мне никто не запретит пить то, что я хочу и сколько хочу». И она уже более приветливо ответила:

– Шадди, пожалуйста.

Пока слуги накрывали маленький столик у камина, будущие супруги рассматривали друг друга. Фриде стало любопытно, что он думает о ней, но не спрашивать же… Сама она отметила жесткие складки около рта и сделала вывод, что этого человека лучше не сердить, сколь бы добродушным он ни казался. Осталось выяснить, что именно может вызвать его гнев – дурной нрав невесты к таким факторам явно не относился, по крайней мере пока.
Дождавшись, пока девушка сделает первый глоток, господин Ценкер произнес:

-- Итак, сударыня. Перед тем как мы отправимся завтра в Иоаннклостер для обручения, я бы хотел расставить все точки над и. Ваш отец говорил, что Вы умная девушка, и лучше с Вами говорить прямо и откровенно, -- Фрида чуть не подавилась шадди от такой рекомендации со стороны родного отца.

-- И что же именно Вы должны мне объяснить? – осторожно осведомилась она.

-- Все достаточно просто, сударыня, -- он тоже сделал глоток шадди и посмотрел на девушку поверх изящной фарфоровой чашечки. – Я один из самых богатых людей в нашем городе, хотя, безусловно, не самый знатный. Дворянином стал только мой дед, но наша семья всегда добивалась всего своим собственным трудом. У меня есть деньги, есть дело, но нет наследника. К сожалению, моя первая жена не смогла родить мне ребенка. И у меня есть основания предполагать, что я вообще не способен иметь детей. Поэтому, если Вы не родите мне сына в течение некоторого времени, скажем, года или полутора, я не стану ограничивать Вашу личную жизнь – при условии соблюдения всех внешних приличий, конечно. И еще при условии, что Ваш ребенок должен быть похож на меня хоть немного, например, -- он взглянул ей в глаза, -- у него не должно быть карих или зеленых глаз, рыжих, черных или белых волос… Сударыня, Вас не очень смущает эта тема?

Фриду эта тема смущала настолько, что она покраснела до кончиков ушей. Так откровенно с ней не говорил никто – ни мать, ни кормилица, наставлявшая ее в вопросах будущей семейной жизни, ни приятельницы. Но она нашла в себе силы отрицательно помотать головой.

-- Что ж. Тогда я продолжу, -- он улыбнулся. – У Вас может возникнуть резонный вопрос, что Вы получите от этой сделки. Отвечаю – я приглашен в высшие круги нашего местного общества. Вы сможете посещать балы и приемы – кажется, Ваш отец упоминал, что Вы любите танцевать. Я буду сопровождать Вас, но я не танцую, так что у Вас будет большой выбор кавалеров. У меня сносная библиотека – если Вы заинтересованы в академических знаниях, то на первое время Вам хватит. Вы не будете ограничены в средствах – я достаточно богат, чтобы позволить себе практически любой женский каприз. Хотя замок Штарквиндов я Вам подарить, увы, не смогу… -- Фрида фыркнула:

-- Зачем бы мне понадобился замок Штарквиндов?

-- Тем лучше, обойдемся без замка. Также я рассчитываю на Ваше общество в те вечера, когда Вы не будете заняты – мне бы хотелось получше узнать свою жену. Ну и у Вас будут светские обязанности, о которых мы поговорим позднее, -- он помолчал. – Скажите, сударыня, такая постановка вопроса Вас устраивает?

Фрида оценивающе посмотрела на господина Ценкера. Конечно, это не тот идеальный брак, о котором она мечтала. Но она подозревала, что это было очень выгодное предложение.

-- А что будет, если я скажу «нет»? – осведомилась она.

-- Если Вы скажете нет, то, вероятно, мне придется вернуть Вас домой, не буду же я брать Вас силой. Но я рассчитываю на Ваше согласие.

Фрида грустно усмехнулась.

-- Возврат не предусмотрен. Если бы я могла просто так вернуться домой, меня бы сопровождала мать или еще какая компаньонка, а не только слуги. Я согласна, сударь.

-- Тогда, возможно, Вы хотите осмотреть Ваш новый дом или примерить платье для завтрашней церемонии? Вероятно, его придется как-то подгонять, но Шарлотта Вам поможет, -- он позвонил в колокольчик, и в гостиной появилась милая девушка лет двадцати. – Шарлотта поступает в Ваше полное распоряжение, -- девица сделала книксен. Господин Ценкер поднялся с кресла и подал своей невесте руку, та тоже встала. Проводив ее до порога, он собирался вернуться к чтению, но Фрида остановила его вопросом:

-- Скажите, сударь, как мне называть Вас? – он медленно повернулся и посмотрел ей в глаза.

-- Мартин, сударыня. Вы можете называть меня Мартин, -- она опустила взгляд, но тут же снова посмотрела на него:

-- Близкие люди называют меня Фридой, -- произнесла она и, развернувшись, быстро вышла из комнаты.

***

Следующий день прошел достаточно спокойно – насколько спокойно может пройти торжество на сотню человек. Еще ночью Фрида убедила себя, что сделать она в этой ситуации ничего не может, и ей остается лишь плыть по течению, мило улыбаться и делать то, что от нее ждут. Поэтому во время службы она была спокойна, ответила «да», когда было нужно, без возражений приняла поцелуй мужа, и лишь отметила про себя, что странно давать перед Создателем клятву, про которую ты точно знаешь, что ее нарушишь – ведь не собирается же она и вправду всю жизнь быть верна старику?

На торжественном ужине ее представили сливкам общества, она старалась запомнить все имена и лица, но вскоре они слились в одно расплывчатое пятно. Все было очень ярко – танцы, тосты, поздравления… Так что когда дошло время отправляться в постель, Фрида уже была вымотана донельзя и не беспокоилась ни о чем.

Первая брачная ночь была… никакой. Мартин был умелым и осторожным любовником – еще бы, будучи в три раз старше сложно не приобрести никакого опыта, но Фрида не чувствовала ничего – ни любви, ни страсти, ни отвращения (чего она в глубине души боялась). Помня об их договоре, она решила, что способна дождаться своего страстного романа, который, конечно с ней обязательно случится – только не сейчас. А теперь… ну что ж, по крайней мере, выполнять супружеский долг не было противно.

***

Первый год Фрида обживалась в Киршенбаумен. Она изъездила верхом все окрестности, познакомилась со всей городской знатью, посещала балы, устраивала приемы, выезжала на охоту. Но иногда она ехала в маленькую укромную бухту на берегу моря и сидела там, глядя на море, вспоминая прошлое и мечтая о будущем. Поздними вечерами она часто проводила время с мужем. Мартин говорил ей про людей, с которыми она общалась – он не утаивал сплетен, но рассказывал их необидно и смешно. Он объяснял, чем вызваны те или иные поступки их знакомых, показывал, как мысли отражаются на поведении. Он учил ее общаться с людьми – то, чего ей очень не хватало дома – их ветвь семьи Вайсгерберов редко выбиралась в свет – и она была хорошей ученицей. Теперь она ни за что бы не позволила себе вести себя так как она вела себя по приезду – нет, она знала множество более тонких способов выразить свое неодобрение происходящим. По возрасту Мартин был ровесником ее отца – они вместе учились – но отец никогда не разговаривал с ней о том, что ее интересовало, и Фрида испытывала горячую благодарность мужу за то, что он видит в ней личность.

Незадолго до первой годовщины их свадьбы Фрида обратила внимание на дурное настроение мужа. Он отговаривался мелкими неприятностями в делах, но она заметила, что в таких ситуациях его очень раздражают досадные оплошности в хозяйстве – вроде запаздывающего завтрака, не вытертой пыли на каминной полке, пережаренного мяса – и она взяла хозяйство в свои руки – уволила домоправительницу и некоторых слуг, наняла новых – вот и пригодилось материнское воспитание. Мартин не возражал и был, кажется, благодарен ей – а она играла в эту игру с тем же энтузиазмом, что и в игру «светское общество». Муж усмехался и просил не забывать, что это всего лишь игры.

Приехавшая в гости на годовщину свадьбы мать была удивлена довольному спокойствию дочери – она не ожидала, что та будет счастлива в браке и, кажется, была готова извиняться перед чадом. Фрида не стала рассказывать ей о договоре с мужем, а просто водила ее с собой по всем приемам, вывозила на пикники и всячески демонстрировала, что она ничего не потеряла, уехав из родного города. Мартин сопровождал ее в большинстве развлечений, и они выглядели парой, у которой нет разногласий. Мать уехала домой успокоенная и, кажется, несколько завидующая столь удачной семейной жизни своей дочери.

***

Однажды, возвращая книгу на полку в кабинете, Фрида заметила упавшие со стола бумаги. Поднимая их, она не удержалась и заглянула в них, хотя обычно не позволяла себе влезать в дела мужа. Как любая женщина, она умела рукодельничать, и знала, как изготовляется кружево и что для этого нужно. Мартин как раз собирался установить на фабрику новое изобретение – машину, которая должна плести кружево с минимальным участием людей, и в бумагах приводились расчеты рентабельности по сравнению с ручным плетением. Цифры расходов заинтересовали ее. Она села за стол и подвинула к себе бумагу и перо. Зашедший в кабинет через некоторое время муж застал юную супругу, нахмурено разглядывающей свои записи.

-- Что случилось, дорогая?

Она улыбнулась ему.

-- Знаете, Мартин, мне кажется, Ваш управляющий на заводе Вас обманывает. Вот посмотрите, -- и она показала ему свои расчеты. – Столько расходных материалов не нужно ни для какого кружева, которое изготавливают на Вашей фабрике. Возможно, я что-то не учитываю, но даже при условии десяти процентов отбраковываемого (что для хорошей мастерицы просто недопустимо!) эти суммы слишком велики. Разве что Вы занимаетесь благотворительностью, и излишки идут непосредственно работницам.
Ценкер посмотрел на расчеты Фриды и на исходные бумаги. Задумался. Потом проговорил:

-- Я должен это проверить. Но я счастлив, что у меня жена не только красивая, но и умная. Мне повезло, -- с этими словами он вышел из кабинета, а Фрида осталась сидеть, глупо улыбаясь. Признание ее ума одним из самых умных людей, которых она знала, доставило ей ни с чем не сравнимое удовольствие, и она была намерена оправдать надежды мужа.

Через некоторое время, когда выяснилось, что фридины расчеты верны, господин Ценкер подключил ее к работе в магазинчике при мануфактуре. Там продавались не только кружева с фабрики, но и всякое другое, необходимое для шитья – ткани, нитки, фурнитура… Все это надо было заказывать, согласовывать поставки… Кажется, Мартин окончательно стал считать ее членом семьи, и негласный девиз Ценкеров «Работать, работать и еще раз работать» теперь относился к ней в полной мере. Фрида была не против – светские развлечения успели ей поднадоесть, только танцевала она с прежним удовольствием, и Мартин даже выписывал ей сборники танцев из Эйнрехта, чтобы она была в курсе столичных веяний. Иногда ее приглашали знакомые дамы, чтобы она показала им особо сложные места – это давало ей необходимую практику. Так что второй год семейной жизни пролетел незаметно.

***

На вторую годовщину Мартин, знающий о любви своей супруги к стрельбе, подарил ей изящно украшенный двуствольный пистолет, сделанный специально под ее маленькую руку, и напомнил, что оговоренное время прошло, и раз наследника нет, то она может считать себя свободной от выполнения супружеского долга и развлекаться, не забывая об осторожности.

-- Только помните, -- посмеивался он, -- что Вы не должны как-то выделять своего избранника из толпы своих поклонников. Не относитесь к нему ни лучше, ни хуже, чем к остальным, тогда велик шанс что никто ничего не заметит. – Впрочем, сам Ценкер был первым, кто понял, что между его женой и часто бывающем в их доме Августом Виссером, помощником капитана торгового судна «Быстрый», завязались отношения определенного рода. Он молчаливо одобрил ее выбор, и только еще раз посоветовал молодым людям быть осторожнее.

Фрида упивалась новыми ощущениями, но недолго. И года не прошло, как Густав погиб на дуэли, убитый обманутым мужем одной Эйнрехтской дамы. Смерть любовника не сильно расстроила Фриду – их встречи были редки, да и чувство к нему было неглубоким, скорее Фридой двигало любопытство. А кроме того, у нее нашлись и другие поводы для волнений.

Будучи в курсе всех торговых операций мужа как в магазине, так и на мануфактуре, она не могла не отметить некоторые странные поставки товара – обычно весьма дешевые, хотя продавался этот товар по обычным ценам. Она просмотрела бухгалтерские книги за несколько лет, и убедилась, что такие поставки происходили регулярно. Тогда она стала следить, откуда приходил этот товар. Выяснилось, что морем, причем во время прихода корабли самых близких друзей и партнеров Мартина обычно стояли на рейде. Вывод напрашивался сам собой. Фрида выждала еще некоторое время, и даже опустилась до того, чтобы подслушать один из деловых разговоров мужа. И через некоторое время пришла к ему с обвинением в контрабанде.

Господин Ценкер ничего не отрицал, и лишь выразил желание понять, как именно она об этом узнала. Фрида рассказала, втайне надеясь, что ошиблась. Но Мартин лишь указал ей еще на пару моментов, которые она упустила. И Фрида внезапно осознала, что боится… за мужа. Контрабанда как таковая не пугала ее, но она поняла, что привыкла к супругу, и ей будет весьма неприятно, если его вздернут на виселице. Тем не менее, она взяла себя в руки, и предложила мужу свою посильную помощь.

Пришлось узнать еще больше о морской торговле, о путях плавания кораблей, о том, где лучше брать шелк, а где бархат… Фрида не унывала. Она все больше времени тратила на дела и все меньше на развлечения – только прогулки верхом да поездки к морю оставались неизменными. Вскоре муж представил ее троим людям – одному торговцу и двум капитанам, которые вместе с ним составляли ядро их «маленькой компании по перевозке товаров», как они шутя это называли. Она была принята в этот круг избранных без вопросов – Мартин Ценкер пользовался среди них незыблемым авторитетом, и уж если он решил, что надо ввести супругу в дела, то они не спорили.

Во время этих встреч Фрида лучше познакомилась с капитаном Йоханом Густавом Мертенсом, и вскоре страсть охватила молодых людей. Они отправлялись на длительные прогулки верхом (помня об осторожности они встречались только в лесу за городской чертой). Фрида показала ему свой тайный пляж, где они провели немало времени вместе. Он называл ее только полным именем, говоря, что сокращение кажется ему пренебрежительным. Она ждала его из каждого плавания. Он привозил ей смешные сувениры. Она осмелилась несколько раз вывести его в свет, и танцевать с ним на балах (не забыв проделать то же самое еще для нескольких друзей мужа во избежание пересудов). Они любили друг друга, стараясь не упустить ни мгновения. Иногда Фриде было неловко, когда они собирались втроем с Мартином и Йоханом, чтобы обсудить какие-то дела – она могла забыться, и дотронуться до руки Йохана, ища поддержки своим словам – и тогда она ловила на себе насмешливый взгляд мужа. Но ведь он сам декларировал свое неучастие в ее личной жизни – и Фрида успокаивалась.

На пятилетие свадьбы мать, как и обещала, прислала Фриде стилет, передававшейся в их роду от матери к старшей дочери уже три четверти Круга. Фрида была растрогана, и носила стилет с собой, как выяснилось, не зря. Через некоторое время на нее напали на улице. Нападавших было всего двое, и в одного она успела выстрелить, а другого ударить кинжалом – не зря Мартин настаивал, чтобы она тренировалась. Она и не отказывалась, беря частные уроки у Йохана. И вот – пригодилось. Фрида прибежала домой, и разревелась, упав в объятья Йохана, который беседовал с ее мужем, прямо на глазах у слуг. Они вдвоем отпаивали ее вином и шадди, пытаясь выяснить, что же произошло. Когда она все рассказала, мужчины помрачнели. Вряд ли хотели что-то сделать именно с ней – скорее всего, это было давление на Ценкера, который как раз недавно отказался принять весьма заманчивое с точки зрения прибыли, но опасное предложение о расширении дела. Вот тогда Фрида и познакомилась с той стороной характера мужа, с которой ей раньше не приходилось сталкиваться. Мирный торговец и меценат, временами жесткий, но все же весьма приятный в общении, исчез, вместо него появился жестокий делец и интриган, который меньше чем за месяц сумел подвести под арест целую группу нарушителей закона причем так, что его имя так и не всплыло, а если и всплыло, то было замято. Фрида следила за виртуозной работой мужа и пыталась понять, КАК он это делает. Тогда она так и не вникла во все тонкости, но позже он преподнес ей несколько уроков, и она в очередной раз убедилась, что ей невероятно повезло с мужем.

***

Дела Ценкеров процветали, а семейный союз, хоть и не принес детей (Фрида помнила требование мужа, что ее ребенок должен быть похож на них, но внешне Йохан был совершенной противоположностью Мартина), был крепок, и вызывал завись среди аристократии Киршенбаумен – еще бы, больше семи лет вместе, и ни одной ссоры, ни одного скандала! Известие о гибели капитана Мертенсена настигло Фриду на балу у губернатора. Она выслушала новость внешне равнодушно, лишь побледнела и вцепилась в руку мужа. Но дома с ней случилась настоящая истерика. Она пила касеру рюмку за рюмкой, а потом рыдала в объятьях мужа, пока тот пытался ее успокоить. Увы, не получалось. Но все же она отревелась, и снова стала сама собой, только стала еще меньше времени уделять развлечениям и еще больше работе. И ко всему прочему она перестала ездить на свой маленький заброшенный пляж – слишком много воспоминаний бродило там, заставляя непрошенные слезы наворачиваться на глаза.

В делах стало появляться все больше политики – кесарь навлекал на себя все большее недовольство как знати, так и среднего класса, и Мартин Ценкер как мог старался не вмешиваться. Обычно у него это получалось, изредка – нет, и тогда Фрида могла наблюдать за виртуозными многоходовыми комбинациями, которые создавал ее муж, чтобы выйти сухим из воды.

Где-то через год она нашла замену Йохану – капитан Конрад Янссен был очень похож на него, но, увы, был не он – чуть более веселый, чуть менее нежный, чуть-чуть, но не он… и она уже не рыдала, когда узнала, что его ждет смерть на эшафоте. Она, опасаясь быть узнанной, тем не менее подкупила через Шарлотту начальника тюрьмы и пришла попрощаться.

После казни она снова напилась и сбивчиво рассказывала мужу, что на нее, наверное, наложено проклятие – иначе почему все ее любовники помирают. Мартин пытался успокоить ее, но с утра она бросилась в Иоаннклостер молиться. Это ее немного успокоило, да и три совпадения за девять лет вряд ли могли считаться доказательством. Ее аналитический ум протестовал против мистических объяснений, но все же она решила немного подождать с личной жизнью.

***

Все закончилось еще через год, незадолго до празднования десятилетия их с Мартином совместной жизни. Утром Фрида проснулась от криков Шарлотты. Выйдя из спальни, она обнаружила девушку, рыдающую около тела Мартина Ценкера. Очевидно, ночью он споткнулся на лестнице, покатился вниз и сломал себе шею. Вызванная городская стража сомневалась в том, что он помер своей смертью – слишком хорошая репутация их семьи сослужила дурную службу, никто не верил, что Эльфрида ни при чем. Она стоически терпела косые взгляды, и встречалась лишь с двумя оставшимися друзьями мужа – теми самыми торговцем и капитаном, которые составляли ядро их коалиции. Именно они помогли ей осуществить придуманный ею план побега, который стал совершенно необходим после нескольких писем с угрозами, которые она получила. Все-таки Мартин Ценкер нажил за свои пятьдесят семь лет жизни немало врагов и немалое состояние, и оттяпать кусок пирога у его беззащитной вдовы казалось многим делом несложным и прибыльным.

Получив разрешение властей на выезд, Фрида продала мануфактуру и магазин тому самому торговцу, запечатала дом, и отбыла в сопровождении слуг в родной город. По дороге, переодевшись в мужское платье, она свернула на Эйнрехт, отправив вместо себя одну из служанок. В Ротфогеле слуги должны были сообщить, что госпоже стало плохо на постоялом дворе, и она приедет несколько позже, а когда она не приедет -- пусть гадают, где она пропала... Таким образом Фрида предполагала выиграть немного времени, за которое она успела бы найти связи с надежными людьми в Эйнрехте, где она собиралась найти прибежище у своей младшей троюродной сестры Фредерики, которая была замужем за гайифцем. Спрятаться на видном месте – что может быть сложнее для обнаружения.

Фрида неслась галопом, подъезжая к Эйнрехту и пыталась представить, какова будет ее дальнейшая жизнь.







 

запись создана: 16.05.2014 в 15:21

@темы: ролевое, Дриксен

---

Часть первая. Девичьи забавы

Брат должен был со дня на день отправиться в Эйнрехт, чтобы приступить к обучению в Военной академии, и хотелось сделать что-то веселое напоследок. Фрида уже не помнила, как они пришли к этому спору, но все закончилось тем, что она обязалась провести неделю в доме Великого барона фок Хайнеманна. И три дня на подготовку. Вроде бы она даже не пила перед тем как согласиться… Фриде в случае победы должна была достаться новая пара пистолетов брата, тот же в случае победы мог выбрать одно из фридиных украшений, чтобы подарить остающейся в Ротфогеле даме сердца. Пари было заключено, записано, подписано, и Фрида начала готовиться.

Как проникнуть в дом барона?

Во-первых, она узнала, что барон ищет учителей для пятилетней дочери. Во-вторых, она добыла рекомендательные письма их семейного учителя танцев – одного из лучших в Ротфогеле – который давал уроки младшим и составлял пару Фриде, когда она хотела станцевать что-нибудь сложное. Мать обожала танцы, и все надеялась, что хоть кто-то из ее детей попадет в королевскую балетную труппу, потому и тратила деньги на дорогого учителя. В-третьих, с этими письмами она пошла наниматься к барону.

Видимо, кандидатов было немного, и Максимилиан Шрайдер был нанят в дом барона фок Хайнеманна учить его дочь Абигайль танцам. Девочка была мила, с хорошим чувством ритма, весьма жива и непоседлива, но в целом не доставляла хлопот. С бароном Фрида пересекалась лишь во время приемов пищи, да и то он чаще думал о чем-то своем, хотя все же всегда находил время узнать об успехах малышки. Фрида продержалась две недели, и уже надеялась, что дотянет до конца месяца, но тут то ли она утратила бдительность, то ли барон внезапно более внимательно посмотрел на молодого преподавателя, но разоблачение произошло. К счастью он не стал кричать, бить кулаком по столу и делать иные глупости. Нет, он просто сурово посмотрел на Фриду и спросил:

– Ну и как Вы это объясните?

Фрида стояла перед бароном и думала, как бы ей провалиться сквозь землю. Впрочем, ведь она и не думала, что сможет притворяться мужчиной вечно. Так что она решительно подняла голову, посмотрела на барона и улыбнулась:

– Я могла бы Вам сказать, что проникла к Вам в дом потому, что мои родители считают Вас хорошей партией для юной девушки, но это будет неправда. Мне просто было интересно, сколько я смогу продержаться неразоблаченной.

– Верю – Вас действительно интересовало не это. тем более что Ваши родные были бы в ужасе от подобного способа знакомства с потенциальным женихом.

– Боюсь, мои родные и так будут в ужасе... если узнают, конечно, – Фрида с надеждой посмотрела на барона

– Если узнают, что вы две недели провели в моем доме, мне точно придется на Вас жениться, – барон был серьезен, но что-то в его лице выдавало сдерживаемую усмешку. И любопытство. Ему было интересно, что она ответит.

– Вы, барон, безусловно один из лучших женихов Ротфогеля, – она смотрела на него исподлобья, прикусив губу, – но у меня иные планы на ближайшие годы жизни. И замужество в них не входит.

Зигфрид выдержал паузу, еще держа серьезное лицо, потом не выдержал и усмехнулся уже открыто – и с неожиданной симпатией:

– Тогда я могу предложить Вам карету или коня – если будете продолжать поддерживать образ юноши, – чтобы добраться в отчий дом. Только попрощайтесь с Абигайль, она успела к Вам привязаться.

Эльфрида широко улыбнулась в ответ. Из дальней комнаты донеслось глухое «БУМ», звон, шорох, и немедленно послышалось звонкое:

- Папочка, оно само!

Фрида улыбнулась.

– Спасибо, барон! от коня не откажусь, его вернут Вам сегодня же вечером. И право, мне очень жаль, что я не могу остаться – Ваша дочь совершенно очаровала меня, и я была бы счастлива учить ее и дальше, но…

– Но не судьба, – серьезно кивнул барон. – Кстати, как же Вас зовут на самом деле?

– Эльфрида. Эльфрида Вайсгербер, – девушка подумала, не сделать ли реверанс, но решила, что с мужским костюмом он будет смотреться по-идиотски. Так что она ограничилась мужским поклоном. – К вашим услугам.

Она слегка поморщилась, потому что традиционная форма представления звучала на диво не к месту

– Рад знакомству, – барон улыбался, но смотрел серьезно. – И спасибо за честность. Надеюсь, Ваших родных не слишком разволновало Ваше отсутствие.

– Благодарю за беспокойство, – Фрида наклонила голову. – Я тоже надеюсь, что они не слишком беспокоились. – Разрешите откланяться – и попрощаться с Абигайль

– Разумеется, – Зигфрид поклонился в ответ. – Лошадь будет ждать вас через полчаса.

– Еще раз спасибо, – произнесла Фрида и направилась искать свою маленькую – увы, уже бывшую, – воспитанницу, чтобы попрощаться с ней навсегда.







 

запись создана: 22.05.2014 в 23:13

@темы: ролевое, Дриксен

---

Все побежали -- и я побежала

Неожиданно я кажусь себе и мужу такой (муж, правда, теперь утверждает, что непохоже -- ну и пусть его!)



www.rinmarugames.com/game/?game_id=421

@темы: глупости

---

Конец учебного года

А еще мои детишки проявляют чудеса самоорганизации -- они могут без меня выбрать место, в которое мы поедем праздновать конец учебного года, придумать и раскидать раскладку, на месте быстренько разжечь костер, разложить-нарезать еду, пожарить сосиски, а когда пора валить -- быстро все собрать, не оставив мусора, и уйти.

А еще они любят играть в активити и да-нетки. И Эрвина любят и развлекают. Эрвин, кстати, продемонстрировал чудеса объяснения слов. И дети его понимали! Вообще, гармония и счастье.

@темы: детвора моя, Эрвин

---

Как они это делают?

Мой класс "гуманитарных девочек" закончил год без двоек. Одна круглая отличница и еще десять человек без троек и двое с одной тройкой. Давно не видела таких хороших итогов года у бэ классов. А еще они не очень много гуляли и вообще достаточно беспроблемные (почти все).

Но самое главное -- они по-человечески прекрасны. Когда я им объяснила, что те конфеты, которые они мне дарят, они же потом и едят на переписках, они перестали дарить мне конфеты (впервые за 13 лет конфеты закончились раньше учебного года!), на новый год подарили вкусного чая, на восьмое марта два мотка очень красивой тесьмы и штук двадцать тюльпанов, а сегодня вместо кучи всего бесполезного -- один букет, но зато ровно такой, какие я люблю.

И мне очень стыдно, что я уделяю им мало времени чисто человеческого общения.

@темы: мысли вслух, детвора моя

---

Зачет кончился. Бобик сдох. Нельзя быть такой недоброй.

@темы: мысли вслух

---

ДР

Традиционный день рождения меня традиционно состоится 5 июня в традиционном месте -- 14 линия В.О., 97-85. Жду всех желающих. Можно без подарков -- главное, чтоб вы были. Традиционно напоминаю, что традиционным развлечением является общение, ни на что интереснее меня обычно не хватает

Группа вконтакте: vk.com/event72044390

@темы: жду-надеюсь

---

А в Словакию мы не поехали, потому что Украина

Купили билеты в Черногорию на конец июля. Аняня, две недели гор, которые, как говорится в какой-то аннотации "гремучая смесь Карпат и Крыма". Мне одной чудится здесь политота?

Теперь думаю, как за две недели все успеть.

@темы: мы едем-едем-едем..., потрындеть

---

И о погоде...

Вот она мечта -- 18 градусов, переменная облачность, сменяющаяся свинцовыми тучами, порывистый ветер... Можно ходить в футболке и не страдать ни от холода, ни, что важнее, от жары. А вот дождь на Гостинке был лишним.

Не хочу быть жаворонком, для этого надо ложиться не в половину первого. А то я снова труп трупом

@настроение: sleepy

@темы: мысли вслух, глупости

---

Очень богатый внутренний мир или его отсутствие?

Внезапно задумалась о том, отчего у меня зависит написание персонажного отчета. Честно разделила все свои игры за последние пять лет на две кучки, и в общем стало ясно. ОБВМ в процессе игры. Тут я отмечу, что термин ОБВМ лично для меня не несет никакой отрицательной коннотации, скорее констатирует наличие бури эмоций, которых в моей обычной жизни особо не наблюдается (эмоциональный диапазон как у кофеварки, ага) – не считать же за эмоции ругань с завучем по поводу незаполненных журналов. И я нежно люблю игры, в которых мне удается пережить эту самую эмоциональную бурю, ибо восемь лет театральной студии так просто для психики не проходят. То самое другое ролевое движение, да. Не менее нежно я, впрочем, люблю и игры, у которых проблемы с ОБВМом, но зато есть что-то еще. От них остается удивительно хорошее послевкусие, но нет желания писать отчет (кстати, Маркус Ноймаринен оказался именно функциональным, а не ОБВМным персонажем). И в этих играх важно что-то еще. Выиграть, например. Поэтому тут всегда обидно, если что-то не доделано. Портит картину. И тут необходимо, чтобы кроме выигрыша был какой-то дополнительный фактор. Например, на 23 веке была командная работа, коей в моей жизни нет от слова совсем. И физическое благородное безумие своим процессом перекрыло недовольство от неполученного результата. Хотя обычно цепочка «нет ОБВМа → надо достичь цели, цель не достигнута → я тупица» портит картину довольно сильно, сколько бы ни утверждали некоторые, что я умная. Если умная, то почему не решаю логические квесты, а? Уже в который раз… Интеллектуальная импотенция и все такое. В сочетании с обострением проблем с тушкой возникает неприятное ощущение старости, с которым я борюсь по мере сил.

…Вот, кстати, пришло в голову то ли ночью, то ли утром, что я легко могла огрести красивый такой ОБВМчик на 23 веке, если бы родители Роберты трагически погибли не на Горгоне, а на Брионе. Какой красивый выбор между обретенной на седьмом десятке любовью и светлой памятью к родителям! Выбор, впрочем, очевиден даже для меня, но пострадать было бы можно. Хорошо, что этого не было, и картина Светлого Полудня осталась незамутненной.

@темы: мысли вслух, ролевое

---

Отчет о III смене научно-исследовательской экспедиции на станцию NF-6735 Cnossus

"Отчет

1. Несмотря на то, что смена заявлялась как экспериментальная, организация ее была на уровне ниже удовлетворительного. Неработающие приборы, более чем трехсотпроцентная выработка ресурса станции, около пятидесяти процентов некомпетентного в своей области научного персонала, администрация, погрязшая в бюрократизме и не дававшая хода изучению Кносса – вот лишь малая доля того, что сделало эту экспедицию чрезвычайно неэффективной.

2. Тем не менее, несмотря на недостаток времени и оборудования, получены уникальные результаты, которые значительно продвинут вперед наше понимание происходящего на планете Кносс, а также прогресс человечества в целом (речь идет об управляемом холодном термоядерном синтезе, см. отчет в ООН от 19.05.2248)

3. Что касается совместной работы незнакомых до момента прилета на станцию членов экспедиции, то должна отметить, что все физики, а также биологи Алиса Брук и Вероника Пархомова(?) и младшие научные сотрудники Джуд Бейвор и Юрий Пирогов не забыли своих непосредственных обязанностей и занимались исследованием планеты, вместо того чтобы совершать странные и асоциальные поступки. Тем не менее отмечу, что подбор научного персонала без проведения тестов на психологическую совместимость кажется весьма нецелесообразным.

4. В лаборатории физики не было выявлено нетолерантности по отношению к андроидам – было ясно, что если существо занимается своим делом, то нам абсолютно все равно, андроид он или человек. Это подтверждается тем фактом, что после выявления всех андроидов в результате непредвиденного мощного ЭМИ-импульса взаимодействие как с Джуд Бейвор, так и с Андреем Зеленым не претерпело ни малейших изменений.

5. Просим рассмотреть запрос о создании опытной станции для изучения управляемого холодного термоядерного синтеза вдали от населенных планет и включить в рабочую группу: Роберту Вишневскую, Кеттей Киоки, Андрея Зеленого, Марка Гельфанда(?), Джуд Бейвор, Юрия Пирогова, а также других работников лаборатории физики III смены НИЭ NF-6725 по их желанию.
2248 год, зав.лабораторией физики, д.ф.-м.н Роберта Вишневская


***

Мысли вслух о

Мысли вслух о

Кажется, от лица персонажа больше ничего не пишется, так что просто несколько мыслей вслух.

Тема сотворчества мне близка, я вообще плохо играю персонажей, которых мне прописали (да, вот такая я лузерша!), но сотворилось к моменту начала игры что-то странное. И я плохо понимала, что с этим делать. Кроме того, меня стремало, что вот я сейчас приеду на игру, а там полный полигон незнакомых людей, которых я не знаю ни по игре, ни по жизни – мой внутренний интроверт орал благим матом и вопрошал: «ты точно этого хочешь?». Я его затыкала словами: «Зато Стругацкие! Полдень! Моделька науки! Срач за ресурсы! Это не Эквилибриум, здесь мне дадут нормально поработать, а не только пистоны получать!» В общем, все получилось идеально

Физики, хоть и не были знакомы раньше, оказались весьма слаженной командой. Правда за каким-то дьяволом выбрали меня в завлабы (за что? Что я вам такого сделала в первый вечер?), но Юдита очень уж активно толкала свою кандидатуру, а она мне была подозрительна, так что пришлось соглашаться. Зато беготни сразу стало в пять раз больше, а сна – меньше. Сразу начинаешь понимать Леонида Горбовского.

Наши совещания обладали должной толикой научного безумия. Особенно два последних – на котором мы решили посылать заморзяненную Скрижаль, в результате чего у нас случились зонды, связанные оптоволоконным кабелем и системой зеркал, и последнее, уже внизу, когда мы вместе с биологами добивали нашими гипотезами библиотечного робота.

До сих пор не могу себе простить, что не сообразила спросить у Сола, испытывал ли он те гравитационные аномалии, которые показывал несомый им зонд! Ну вот реально тупость же! Спать надо больше.

Сотрудничество между лабораториями было, кажется, если бы моделька науки взлетела как собирались изначально, то мы бы ругались больше. А так мы даже зонды первые три цикла делили поровну, а потом кроме нас они никому были не нужны.

Ощущение «кто все эти люди и что они здесь делают?» доставляло особенно. Очень много времени провели, обсуждая, что за саботаж и нецелевое расходование средств вся эта смена?

Да, теории заговора! «I am master and destroyer» Мы очень долго думали, что SP4 свихнулся и даже опасались по этому поводу первое время, устраивали конспирацию. Потом забили.

SP4 с нулевым законом – наше все. Жалко, что все-таки уроды-бюрократы не дали вовремя отключить наш приборчик, хотя SP4 уже согласился выпустить того, кто выключит, и оно-таки рвануло во второй раз.

И еще, конечно, шахматы на троих и 3D крестики-нолики с анализом стратегии и пониманием, что вдвоем играть не круто, и быстрым перепиливанием на троих.

Короче говоря, куча разрозненных прекрасных ощущений и чувство острой неудовлетворенности собственной тупостью. И да, жалко, что листочек продолбали.


***

Спасибы

Спасибы

Огромное спасибо всей физической лаборатории и примкнувших к ней мнс-ов Джуд и Юрия за свершившийся Полдень! Давно мечтала поиграть науку в команде, а не со стороны. Наконец получилось – и это было прекрасно! Миша, Сайленсер, Рандир, Корд, Санти и пятеро прекрасных людей, ников которых я не знаю/не помню (Сол, Дарья, Феликс, Юдита, Джуд). Вы были очень разнообразны, но все увлечены нашим общим делом – и это было великолепно!

Отдельное огромное спасибо Мише за личку – пять лет ни одной игры с нормальной личкой (тут мне сразу вспоминается «Хочу личку!» -- «Ок, вот тебе личка с Размножателем!!!», а тут ВНЕЗАПНО – и совершенно прекрасно в итоге.

Также спасибо биологам, ников которых я не знаю (Алиса Брук и Вероника Пархомова) – за столь же безумное увлечение наукой, как и у нас. Сейф! Расписка! Химзащита! У нас не было ничего – токсическое яйцо валялось в особо секретном месте у меня под подушкой!

Спасибо администрации, играть в бюрократию с этой стороны стекла было прикольно. Отдельно отмечу прекрасный момент с очной ставкой с девушкой из мнс, которая пыталась нас контролировать – давно ни на кого так клево не орала на играх! А также Якову Торо, который даже честно пытался объяснить Роберте, почему он так сильно завинчивает гайки. Она оценила доверие, но все-таки в приоритетах «Прогресс любой ценой!» Спасибо всем участникам!

Спасибо медблоку – за то, что вы нам почти не были нужны. Все три раза, когда мы обращались в медблок, мы в итоге справились самостоятельно (изъятие имплантата у Юдиты я почему-то не считаю – наверное, потому что оно не затрагивало всю лабораторию). Фелес, Хидеки, вы хоть и не занимались наукой, но было видно, что вы заняты делом и отторжения не вызывали.

Спасибо психологу. Я так славно врала на психотесте, но, кажется, у психолога не было досье, так что ничего интересного из этого не вышло.

Спасибо Ариану – с тобой было так приятно конфликтовать! Ну ты же знаешь, как я тебя люблю!

Спасибо Крайк. За общую антуражность SP-4 и нечеловеческую логику. А также за все хорошее, что он сделал – снятие зондов, выпускание на поверхность и признание Киоки капитаном корабля! Ну и за нулевой закон, конечно. Ня!

Спасибо всем остальным – за создание нездоровой движухи и предоставления нам темы для разговоров о нецелевом использовании средств. Правда, странно, что физиков не убили на месте, мы ждали и готовились отбиваться

Спасибо и фыр-фыр-фыр библиотечному роботу. Он герой, что выдержал нас. Хотя нам не стыдно ни за гравитационные аномалии, ни за излучение Крамника – это, в конце концов, наша работа – гипотезы проверять!

Спасибо МГ за игру вообще и модель науки в частности. Жаль, что целиком она не взлетела, но идея прекрасна и, надеюсь, еще во что-нибудь разовьется. Анализатор, краулер и тяжелый скафандр были потрясающими! Я безумно рада, что съездила на эту игру. У меня нет слов, чтобы в достаточной мере выразить свою благодарность. Я люблю вас всех вместе и каждого в отдельности.

@темы: мысли вслух, ролевое

---

Сон приходит на порог

После 23 века, которого я опасалась, потому что ситуация, когда я не знаю даже кто на игру едет, меня нервировала, зашел очень хорошо. Только очень-очень хочется спать, потому что сегодня все равно пришлось вставать в шесть утра. Надо все-таки завести себе правило, что если мне на игре надо думать, то и спать тоже надо больше трех часов в сутки. А то я всю субботу косплеила Горбовского -- "А вы не позволите здесь прилечь?", так нормально и не поспала и в итоге протупила несколько очевидных вещей. Дятел. Ну да пофиг. Надеюсь, я завтра высплюсь и напишу отчет.

А сейчас Эрвин увидел валяющиеся в коридоре шахматы на троих и стал требовать, чтобы мы в них играли. Еле убедила его поиграть в нормальные. Он с год назад пытался играть, но его не проперло. А сегодня он выучил как все ходят и мы играли в "съешь фигурой расставленные произвольно пешки так, чтобы не попасть под бой", и он все запомнил, и очень шустренько всех поел. Раз пятнадцать. Особенно ему нравится конь.

Потом, правда, он достал меня требованием читать фигню в игре-ходилке-кубикокидалке, при том, что у меня глаза совсем закрывались и заплетык языкался, но к счастью муж пришел и меня спас. Скорее бы ребенок захотел читать...

Велосипеды у мужской части моего семейства дребезжат при езде, и если у мужа это всего лишь звонок, дзинькающий на каждой кочке, то у малыша раздолбаны в хлам тормоз и крыло. Одна я нормальная. Зато они ездят быстро.

Погода вызвала перегрев процессора -- нельзя рассказывать тригонометрические функции суммы и разности углов при такой температуре воздуха. Налажала в обоих классах. И протратила файл, в который любовно вбивала оценки 10б в четверг. 4 часа вбивала. Ненависть. Я не понимаю как выжить в ближайшую неделю.

Спать надо, вот что.

@настроение: sleepy

@темы: рабочее, ролевое, два колеса, Эрвин

---

Декларация о намерениях

Сим заявляю, что работаю в этом учебном заведении последний год (в смысле, конец этого и еще следующий).

Хотя, конечно, могу передумать, если случится что-то, что изменит эту жизнь к лучшему

@темы: крик души